Давно
для себя решила, что настоящая женщина интересна своей беспечностью. Она не
знает сколько стоит ужин в ресторане, она не экономит деньги, чтобы купить
что-то полезное в семью, она не штопает и не латает, она никого не мирит, но и
не ссорит.
В пять
или в шесть лет, не помню точно, но я видела, как подружка ест печенье на улице
и представила: у неё, наверное, дома был обед, а потом на закуску она взяла из
вазочки печенье… Вот здорово!
Недавно
поделилась со старшим братом воспоминаниями о детстве, а он сказал, что другие
люди жили ещё хуже. Вполне возможно, что он прав. Только хуже уже было некуда…
Обязанности
по дому не давали расслабиться. Но если сегодня обязанности ребенка – это
собрать игрушки, не разбрасывать одежду, помочь маме убрать со стола, то в моё
время игрушки не собирали, потому что их не было. Одежду тоже не разбрасывали
по той же причине.
Были
поручения другого рода: купи хлеба, не забудь закрыть дверь, не потеряй ключ, подмети,
веди себя хорошо.
Чтобы
вести себя хорошо, нужно было как можно раньше стать взрослой. Мне не нравилось
быть взрослой, послушной и хорошей девочкой.
В
младших классах не помню беспечных детей. Помню отличников, помню себя далеко
не отличницу и помню двоечников. Может быть двоечники были беспечными? Но я
хотела не такой беспечности, а какой – то другой, загадочной….
Жизнь по
свистку или по звонку. Перемена – выбежали все ватагой во двор. Звонок – в
класс. И так годы. Дрессировка. Линейка в актовом зале, равнение направо (или
налево – не помню), носки обуви тоже выровнять и стоять не сутулясь, не
двигаясь, молча. Не перебивать взрослых.
Сидеть
за партой прямо, руки сложить. Хочешь ответить? Подними одну руку, но не
отрывай её от парты.
А я
хотела быть беспечной…. Папа брал меня
на прогулки. С мамой я не гуляла никогда в жизни, она была занята делами
поважнее. А с папой мы один раз гуляли в
парке. Это был реденький молоденький парк, недалеко от дома, и мы прошли круг,
беседуя на очень серьёзные темы. Мне было десять лет. Он рассказывал о своем
отце, о брате. Они погибли на войне. И папа мне о них рассказывал, когда мне
было десять лет. Я возвратилась домой с прогулки по парку ещё серьезнее, чем
вышла из дома.
А мне
хотелось быть беспечной. Я не знала, что такое беспечность, но приглядывалась
вокруг, чтобы не пропустить её.
Годы в
школе – это сплошной знак вопроса. С кем дружить? С кем не дружить?
Кто я?
Почему я учусь не на полную катушку? Почему – то всегда считала, что я плохо
учусь…. Странно. А училась я очень даже хорошо. Но уроки и задания – это
сплошная серьёзность. Чистописание…. Хорошо, что я относилась к нему, как к
рисованию, а то бы сошла с ума! Ровненько, нажим и волосяная. Удивляетесь? А
так писали ручкой: заглавные буквы, маленькие буквы.
Почерк.
У меня не было своего почерка. Это позже я узнала, что у всех людей разный
почерк. И характер у всех людей разный. А когда было чистописание, о почерке и
о характере разговора не было.
Палочки,
элементы букв, специально разлинованная тетрадка…. А я хотела быть беспечной.
Это был
уже пятый класс. Преподавательница истории, симпатичная женщина небольшого
роста, с пышной прической, которую она держала в рамках аккуратной стрижки. У
неё был бюст, обтянутый полосатым свитерком в песочный тонах. Она рассказывала
о древнем Египте, и этот свитерок, обтягивающий бюст учительницы, напоминал
пески и формы пирамиды древнего Египта. Помада на губах, манеры и голос мягкие
и холеные, как она вся сама. В подсознании отпечатался облик женственности.
Дома я должна была выполнить какое – то задание по контурным картам, но меня
тошнило от этих сине – бледных линий, ничего мне не говорящих. Я сидела
напротив контурных карт и мечтала о беспечности. И чтобы у меня был бюст и
помада на губах ….
Беспечность
уже накапливалась. У слова "накапливалась" корень капля -
именно по каплям накапливалась беспечность, которую надо было не потерять, как
всякое ощущение счастья. Пломбир в вафельном стаканчике. Мне давали деньги
(обычно без сдачи), нужно было не потерять, дорогой молиться, чтобы ларек был
открыт, а потом купить и нести домой. Мороженное только себе никогда не
покупала. Всем! Если было мороженное на палочке, упакованное в бумагу, то мама
спрашивала: "А что, в стаканчиках не было?" – мама умела быть
беспечной на фоне любых проблем и лишений.
Мама
была экстравагантной женщиной – она могла плакать и тут же смеяться, обижаться
и не разговаривать (не объясняя причины), шутить, язвить, любить и ненавидеть….
И при этом быть беспечной. Но мамина беспечность мне не нравилась.
Я вообще
не любила беспечность, которая унижает других людей. Мне хотелось наоборот!
Быть беспечной, чтобы всем было около меня весело.
Но как
только я становилась беспечной и веселой, сразу находился кто-то, кому было
кисло от моей беспечности. А когда рядом со мной кому – то кисло, я не могу
быть беспечной.
Мне было
одиннадцать лет, и мой первый учитель музыки относился ко мне, как ко взрослой
девушке. Но какая может быть беспечность на уроке музыки? Бемоли и диезы,
скрипичный ключ и басовый окружили меня со всех сторон так, что я и думать уже
ни о чем не могла. Беспечность на долгие годы отдалилась от меня и даже
потерялась из виду.
С
детства я пела в хоре. Детского хора не было, поэтому я пела в почти
профессиональном хоре, который гастролировал по республике в специальном
автобусе. Мне, как и всем участникам, сшили длинное платье, для сцены.
Девочка
– школьница поёт во взрослом хоре. Можно ли было себе позволить беспечность,
игривость, кокетство? Хор пел чуть ли не на восемь голосов – полифонию,
народные песни, классические произведения.
Счастье,
гордость и ответственность. Беспечности там не было и быть не могло.
Даже не пробовала
вести себя, как подружки из зажиточных семей. Я хотела бы вести себя так, как
они, но не могла. Вернее, не умела. Слушала и поддерживала компанию, но в этот
период мои родители, как с цепи сорвались: "Куда пошла? С кем пошла? Где
была?" Так наступила юность.
Однажды
я себя увидела в маленькое зеркальце. Это было не квадратное крошечное зеркало,
а величиной с блюдце и на ручке. Я собиралась в школу, во вторую смену (с двух
часов), долго заплетала косу, которую подняла на затылке и хотела в зеркальце
на ручке посмотреть "вид сзади". Но пока искала нужный ракурс,
встретилась со своими глазами в маленьком зеркале.
Какой-то
свет от окна был особенный. Он скрыл и затушевал все веснушки на носу, и я
просто обалдела и растерялась…
Не могла
оторвать глаз от этого отражения. Я была копией артистки из индийских фильмов.
У меня даже родинка была на лбу между глаз.
Вот так
встреча! Это было первое знакомство с собой.
Никакие
насмешки брата, никакая строгость отца, никакая ревность подружек, не могли
остановить этот процесс счастья. По- прежнему школьница, обыкновенная девочка,
но уже с ощущением женственности, которое досталось мне по наследству от каких
–то заморских красавиц.
Начался
короткий, но очень яркий период моей беспечности.
Это были
60 –е годы.
Во
дворах играли на гитаре и пели почти до утра. Я переписывала в тетрадь стихи
поэтов того времени, пела песни под свой аккомпанемент, откуда-то появилась
синяя плиссированная юбка и бархатный джемпер.
Телевизор? Не помню. Был тогда телевизор? Только по
вечерам и то не каждый день. "Кинопанорама" привела Феллини и
Джульетту Мазину, Анни Жерардо и Лукино Висконти. Алексей Каплер –
интеллектуальное обаяние!
На этом фоне не только я, но и многие
почувствовали эту сказочную беспечность.
Но это
была всего лишь "Оттепель".
Точно
помню эти годы. Я их и сейчас вспоминаю.
Но
счастье это закончилось, причем внезапно.
Утром я
вышла замуж. И беспечность моя испарилась. Собирала я её собирала по каплям, а
она испарилась.
Потом
были моменты и даже фрагменты, когда мне было позволено шутить, веселиться, но
я знала – это всего лишь момент или фрагмент: у него есть начало и обязательно
конец.
В мечте
и в поисках этой беспечности я почти сошла с ума. Выручило творчество, за
которое ещё и деньги стали платить. Родились дети – а это радость даже для
самых угрюмых. Мы не были угрюмыми. Мы были серьёзными.
Всегда
себя спрашивали: ну что мы такие серьёзные?
А
оказалось, что были причины.
За нашей
спиной готовились войны. Мы были заняты работой, учебой, воспитанием детей, а
когда подняли голову, увидели, что надо принимать решение. О беспечности уже
никто не мечтал – спасали детей.
Кто-то
где-то решил, что республики – это уже не Россия, и мы оказались в толпе
русскоязычного населения. Беженцы. Закрыли двери своих домов и оставили улицу,
где нас помнили беспечными.
Политика
вытеснила всё. Галантность, элегантность, остроумие, обворожительность,
очаровательная беспечность…. Где это всё?
Иногда
вижу красивых цветных птиц и завидую им: "Наверное, они чувствуют себя
беспечными…" А может быть и нет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий