Мы забываем, что Женщина звучит во всех мелодиях самых великих композиторов. Ни один художник, не понял бы, что и как ему рисовать, если бы рядом не было Чудо Женщины, которая любит цветы.

И вот что я ещё поняла и запомнила

– Женщина начинает Весну, шикарную Осень, она дает Снегу ослепительный блеск и сверкание, а когда ей грустно, дует пронзительный Ветер и Небеса плачут настоящим проливным дождем…..

               *****

Пальто давило на плечи, а сапоги превратились в свинцовые.

Я боялась расстегнуться, потому это неожиданное весеннее тепло обманчиво. Снег нехотя таял, тоже не особенно доверяя яркому Солнцу. Зимняя шапка, которую я так любила всю зиму, сейчас ощущалась на голове, как громоздкая кастрюля, а волосы под ней слиплись…

И вдруг, на другой стороне улицы, я вижу Наташку. Это была не улица, а почти проспект – движение машин, толпа таких же, как я,  уставших от зимы людей. И Наташка на другой стороне улицы!!!

Я остановилась, как вкопанная. Кричать: "Наташа!" – бесполезно, да и воспитание не позволяет. Что остается? Только смотреть на это Чудо Природы.

Мне казалось, что все видят мою Наташку. Она шла, возвышаясь над толпой. Кроме того, белая, воздушными петлями связанная ею шапка, оттеняла её румянец во всю щеку. "Когда успела шапку связать? – подумала я восторженно – Ведь так не хватает времени!"

Счастье, чары молодости, пружинистая походка Наташки, сумка через плечо с нотами….

Рядом со мной остановился молодой человек, вернее он натолкнулся на меня:

- Вам помочь? – спросил он меня. Я замотала головой, и шапка- кастрюля слезла мне на глаза. Руки были заняты, поэтому он поднял мою шапку-кастрюлю, и ещё раз спросил, еле сдерживая смех:

- Вам помочь?

Надо было ещё тащиться до трамвайного кольца, а потом медленно пилить через весь город. Молодой человек действительно помог мне, потому что я должна была кому-то рассказать про Наташку, и про Весну, которой она уже открыла двери.

Дома меня ждал душ и шампунь "Солнышко".  На космической скорости я довязала себе платье – серенькая шестиклиночка. На рукав не хватило пряжи, да и времени не было – получилось до локтя, очень даже не плохо.

На другой день всё изменилось. Никакой "кастрюли" на голове – рассыпчатая стрижка, сапожки тоненькие, и платье, которое есть, но которого как бы и нет…. Вот как хотите, так и понимайте.

Когда я зашла в класс на урок по камерному ансамблю, немолодой и сильно влюбленный в меня преподаватель, посмотрел так, как будто я была голая…. Не обнаженная, а именно голая. Я отдёрнула платье, и поправила прическу, только чтобы убедиться, что я всё-таки одета.

Не молодой, и сильно влюбленный в меня преподаватель, почему полез вниз под рояль, говоря, что педаль правая сегодня  барахлит. Он долго там стоял на четвереньках, и, держа мою ногу двумя руками, ставил её несколько раз на педаль, "чтобы проверить" : работает ли педаль? Потом так же, не вставая с колен, он обхватил меня, и стал признаваться в любви….

Пришло время объясниться, но мы понимали это объяснение по-разному. Одинокий немолодой человек заблудился…. Его Чувство постучало не в ту дверь. Нельзя было его обидеть ни в коем случае! Да ему от меня и ничего не надо было. Просто рыба плавает в воде.  А людям, как среда обитания, нужен флирт, увлечение, влюбленность.

Когда я смотрю на подиум, где вышагивают длинные "карандаши", с угрожающим  выражением лица, говорящем: "Только подойди!", вспоминаю тот весенний день, когда я сидела на стуле обыкновенного класса, но чувствовала себя на троне.

- Ну что приставал? – спросила Наташка сквозь зубы, не поворачивая головы.

- Дура, ты Наташка! Человек влюблен…. – я тоже не смотрела на неё, мы шли по многолюдному коридору, а мой сильно влюбленный преподаватель провожал нас взглядом.

- А что ты ему ответила? – не отставала Наташка со своими вопросами.

Я, правда, была очень растеряна. Весна ещё, как назло,  наступила так некстати….

- Ты со своей деликатностью, потеряешь мужа и не получишь диплом, прелесть моя!!! – мне не требовались назидания мамы -  у меня была Наташка.

- А что делать? – мы вышли на улицу, и я могла поставить вопрос во весь рост и громким голосом.

Наташка подняла палец к верху и произнесла:

- Женщина должна мужчину выжать, как лимон, и выбросить!!!!!

                        *****

Суп в этой пустой квартире варили в ведре. Ну не ведро, конечно, а кастрюля такая, напоминающая ведро. Я сама ела этот суп – очень вкусно!

- Берешь ведро воды – объяснила мне Наташка – и добавляешь туда готовые брикеты "Горохового супа". Она быстро доедала этот жидкий супчик и поторапливала меня: дел по горло!

- А сколько брикетов? – мне было интересно, не как варят этот суп, а как живут в многодетной семье.

- Не знаю! Мама варит! – ответила Наташка беспечно, довольным и избалованным голосом….

Мы заскакивали к ней очень часто. Они жили в центре города в большой полнометражной квартире, поэтому все "окна" в расписании нашего студенческого периода, мы проводили  у Наташки.

Ни минуты потерянного времени! Если был часик или два перерыв, то тут же готовились к следующему занятию, или к зачету. Очень часто шли примерки уже раскроенного и почти сшитого наряда, причем это действо сопровождалось комментариями по общему стилю и с конструктивными замечаниями.

- Ты видела Иркину блузочку? – Ирка – это Наташкина сестра, только училась на два курса младше нас.

- Видела, Наташ!!!! – отвечала я, пока она делала мне прическу.

Они все в этой многодетной семье были очень красивые, но Ирка – ослепительная. Всё понимаю – гены, наследственная красота, но и манеры великосветской дамы. Вот Наташка спрашивает, видела ли я новую из плотного белого гипюра блузку Ирки? Но она имеет ввиду и поворот головы своей блистательной сестры, и матовую кожу, и полуопущенные ресницы….

Заходит Ирка – само Солнце!  У неё тоже "окно" в расписании:

- Ой, привет! – Тон и улыбка прекрасной Феи. – А суп остался? – она стаскивает сапоги и царственной походкой идет на кухню. Там её ждет почти пустая кастрюля, из которой и мы похлебали этого супчика из концентратов.

- Остатки всегда сладки! – говорит она, возвращаясь, явно довольная, что супа ей оставили. Хотя бывало и по-другому.

Я много времени проводила в этой семье, поэтому знаю, что горбушка хлеба, посыпанного чуть-чуть солью – это изыск.

- Я вот Тане говорю, про твою кофточку – подключает Наташка свою сестру к нашему разговору. – Классно! Правда, Тань?

- Возьми поносить!!! – вдруг зажигается Ирка.

- Да нет, вы что, девчонки?!

- Давай, давай, Тань! Померь!!! Витька умрет, когда тебя увидит в этой кофте.

В этой семье было принято меняться одеждой. Мне кажется, они не знали, что такое жадность.

Вдруг на всю квартиру зазвучал концерт Скрябина, который я только что учила на их инструменте в другой пустой комнате.

- Кто это? – вытаращиваю я глаза, как будто услышала наваждение.

- Гошка!!! -  смеются две мои подружки – У него абсолютный слух, он играет всё.

Я вскакиваю, с недокрученными бигудями, и по пустому коридору несусь, как ненормальная, в комнату, где оставила ноты, по которым занималась пол часа назад (это спасало нас – в перерыв выучить какой-то кусок произведения, да и "просто разогреть руки")

Гошка, парень лет двадцати, брат Наташки и Ирки, шикарными руками, вдохновенно играл мой концерт, над которым я билась уже почти год…. Полноценные аккорды Скрябина,  тема великого концерта Ля- минор, заполнила пространство этой пустой квартиры, как штормовой океан.

Я держалась за стул, чтобы меня не смыло со всей моей бездарностью, талантом этого человека.

Он даже не заметил, как я ошалело прибежала, а потом тихонечко вернулась к девчонкам, которые, как ни в чем не бывало, занимались своими делами.

- Он что учится в консерватории? – спросила я почему-то шепотом.

- Нет!!! – Наташка посмотрела на сестру, расплываясь  в лучезарной улыбке – им предстояло объяснить мне, что Гошка студент авиационного института, но играет все их произведения, потому что у него абсолютный слух: слышит и играет.

- А как же? Он же не учил этот текст! – я всё равно ничего не пониманию.

Мама, этих замечательных друзей моей юности, была уже седой и довольно пожилой женщиной. Она была статная, красивая и очень скромная. Никаких шуточек и прибауточек. Появлялась только, чтобы сказать что-то доброе и приветливое, а часто и вообще её дома не было. Не только её взрослые дети, самостоятельные и совершенно раскованные в этом доме, но и мы, многочисленные подружки, могли принять душ в жаркий день, или лечь на кушетку и поспать часик.

У меня была маленькая дочка. Родила я её на втором курсе дневного фортепианного отделения. Все мои концерты, экзамены, репетиции ребенок переходила с рук на руки.

- Спасибо тёть Кать!!! – говорила Наташка, забирая мою Юльку от вахтерши. Я была ещё занята на каком-нибудь зачете, а Наташка уже кормила мою дочку, укладывала спать, если надо, или гуляла с ней рядом с домом в скверике.

- Ой, неохота от вас уходить – говорила я, напившись чаю с ранетками – такие вы мои золотые!  Мне ещё пилить до дому целый час в трамвае, да и дома шаром покати, а завтра экзамен….

- А какая проблема?! – Наташка вскакивала с места и кричала в пространство этой пустой квартиры, где все звучало громко и гулко, как будто только что вселились жильцы – Ирка-а!!! Поедешь с нами к Таньке? Завтра муз. литературу сдаем – у неё все пластинки есть для экзамена.

- Поеду! – кричала Ирка из соседней комнаты.

- И Аньку со Светкой возьмем. У них завал с муз. литературой, вчера в панику зашли и выйти не могут – добавляла Наташка, натягивая на мою дочку теплые штаны, которые высушила на батарее, после прогулки в снегу.

Она уже звонила Аньке, и мы гурьбой заваливались в грохочущий от радости трамвай,  заходили в Гастроном , с пустыми полками, но какую-то рыбу, типа мороженной трески, нам купить удавалось. На ладошке у Ирки мы считали деньги, и радовались, что всё так удачно складывается – ещё и на батон с изюмом хватило.

Мама моя привыкла ко всему, но терялась, когда компашка, напоминающая  цветных дикарей, вламывалась без предупреждения.

Больше всего нравилась эта шумная обстановка маленькой Юльке.

Уже жарилась рыба, кипела картошка в кастрюле, а мы пока делили билеты к предстоящему экзамену – каждый брал себе темы, готовил их, а потом рассказывал всем. Эта групповая подготовка к экзаменам работала безотказно.

Но, дорогие мои друзья, всё, что я вам рассказала до сих пор – это только прелюдия, т.е. увертюра к настоящему происшествию, которое я обязана вам описать.

                                         *****

Училище искусств – это было здание бывшего дворянского собрания, по стилю напоминавшее дворец с ажурными чугунными дверями и лестницами. Раньше оно принадлежало буржуям и всяким богачам, а теперь мы их свергли и полноправно открывали двери в этот дворец, прекрасно чувствуя себя при этом.

Просторные классы и концертные залы, винтовые лестнички вели к верхним мансардам, где преподавалось или общее фортепиано, или многочисленные маленькие комнатки со старенькими пианино, давали возможность зубрить пассажи не только пианистам, но и трубачам, и скрипачам, и вокалистам.

Одновременно кто-то пел, кто-то  играл, кто-то танцевал, а кто-то рисовал…..

В тот день мы все навалились на огромный стол, в центре которого лежали уже решенные задачки по гармонии – старшекурсники щедро давали списывать, и мы склонили головы над одной нотной тетрадкой.

Зимний день разрисовал окна в узоры, и Ирка, которая  ещё Гармонию не изучала (потому что училась на два курса ниже нас) дышала на стекло, чтобы посмотреть на оживленный перекресток – напротив нас было здание Оперы и Балета, а ещё наискосок – Рыбный магазин.

- Ой, девочки!!! – вдруг завопила Ирка. – Посмотрите, вот Он!!!

Все, как одна, бросили тетрадку с уже решенными задачками по Гармонии, и навалились на Ирку, прилипшую к окну. Дружно стали "оттаивать" ладошками и дыханием лед на стекле, и увидели небольшую группу молодых людей, которые стояли у входа в Рыбный магазин.

- Где? Кто? – спрашивали мы

- Ну, вон там!!! – Ирка была в диком восторге – в серых брюках… Девочки, как Он мне нравится!!!!!

- Какой? ЛевОй или правОй? – я даже не поняла, что Наташка спрашивает своим низким голосом, почти басом.

- Ну, вон слева! Наташа, что делать? – Ирка точно сошла с ума, в этом не было никакого сомнения.

Наташка начала деловито застегивать полушубок и обматывать шею шарфом.

- Ты что спятила? – обычно мне удавалось отрезвить эту румяную, кровь с молоком, Наташку. Но не в это раз. Она шла навстречу Судьбе таким решительным шагом, что  остановить её  было невозможно. Так и запомнился её вопрос: "ЛевОй или правОй" – это всё, что её интересовало.

Как? Что? Зачем? – это было неважно для моей Наташки.

Мы все прильнули к окнам и остановили дыхание – она прошла через перекресток, останавливая движение машин, и направилась к Рыбному магазину.

- Я умру сейчас – сказала Ирка, но могла этого и не говорить – было ясно, что она при смерти от страха. Парень этот в серых брюках нравился ей очень давно, он учился в мединституте, недалеко от нашего училища, и часто приходил с друзьями к нам на вечера.

Мы расплющенными носами прилипли к стеклам зимнего окна, а Наташка уже подходила к избраннику своей сестры Ирки, но он этого ещё не знал, конечно.

У меня заколотилось сердце,  я завороженно смотрела на происходившее, как будто знала, вернее, чувствовала, что происходит что-то значимое.

Прямо на молодых людей Наташка направила свой корпус! Я искала другие слова, но не нашла. Это было не тело Наташки, а именно корпус – высокая, размер ноги, может и сороковой (не знаю, да и не имеет это значения), широкие плечи, румянец на всю щеку. Не слабая, не грустная, а сильный и уверенный в себе человек!

Явно удивившись, молодые люди дали ей дорогу – она прошла сквозь них. Если бы кто-то не отскочил в сторону, сбила бы с ног к чертовой матери…. И зашла в магазин.

"А дальше-то что?" – подумала каждая из нас, затаив дыхание, но все молчали.

Молодые люди оживились, явно обсуждая "явление природы", которым Наташка действительно была на самом деле.

Они уже были готовы к каким-то действиям, но не успели ничего предпринять, потому что Наташка уже вышла из магазина, не обращая ни на кого внимания. Внимания полно!!!! – все молодые люди смотрят на неё с восторгом, а она уже направила свой корпус к перекрестку. Кто-то из ребят задержал её вопросом….  Она пожала плечами, что – то сказала, небрежно бросая слова. И пошла. Просто пошла обратно.

И все молодые люди направились за ней!!!

Вот знаете такую картинку – мама Утка, а за ней семенят утята. Так вот это было именно так!!!

- Что???????? – вытаращили мы глаза друг на друга, отпрянув от окон! – Куда она их ведет?

- Точно спятила…. – сказала я, и прежде всего, спрятала чужую тетрадку с решенными задачками по Гармонии в свой портфель (я столько хлопотала, чтобы достать эту тетрадь!) – Накрывайте на стол!  Гости идут…. Как я устала от вас – добавила я, потому что безголовость всей этой девчачьей стаи не переставал меня удивлять.

Наташка ввалилась с этой гурьбой новых знакомых, и для фасону  мы ещё какое-то время изображали из себя серьезных студенток, но через пару минут буквально, кто-то из медиков бацал фокстрот на разбитом стареньком пианино, а девчонки разливали вино "Лидия" в откуда-то появившиеся стаканчики.

В сумраке этого же дня, мы с Наташкой сидели около стола, заваленного учебниками и нотными листками, а я всё продолжала спрашивать:

- Наташ! Ну как??? Как они за тобой пошли? – мне было не понятно.

- Женщина – важно поднимая палец к верху, отвечала Наташка – берет мужчину, выжимает, как лимон, и выбрасывает!

Мне приходилось шить себе наряды из лоскуточков, из старых маминых  платьев. Не важно, что было на мне одето, не важно, как я выглядела – толстая я или худая, молодая я или старая, проблем с очарованием мужского пола у меня не было, после этого случая.

Не надо какой-то особой косметики или драгоценностей, не надо высшего образования и знания языков! Просто спроси: левОй или правОй? Какой? Какого мужчину ты хочешь!!? Любой наш!

А потом в сумерках скажи ему на ухо:

- Женщина берет мужчину, выжимает как лимон, и выбрасывает…. – пусть посмеется.

Правда и только Правда

Она сидела на старом кафельном полу крошечной ванной комнаты, когда мне удалось втиснуться в приоткрытую дверь. Её мама позвонила около одиннадцати вечера, и я услышала её всхлипывания в трубке:

- Я боюсь… Она закрылась в ванной. Что делать?

Накинула шубейку и бегу через дорогу. Ветер со снегом обжигает лицо и это спасает, отрезвляет – меня бьет колотун страха. Не помню, что я проскулила ей в щелку двери, но она впустила меня в свое горе….

Игорь предал её. Это знали все. Нет, он ничего не делал назло, он просто предал её. Не знаю, сколько они дружили – с детского сада или со школы, но Ирка купалась в счастье. Она была рождена для счастья! Маленькая, славная фигурка, плотненькое телосложение, она была у нас на курсе самая любимая. К ней хотелось прижаться, обнять, с ней можно было шутить и хохотать…. Всё сложное она превращала в простое, а самое главное рядом с ней было место для других мнений, знаний, понятий. Она ждала, когда я начну готовиться к экзаменам, и мы подходили друг к другу по всем параметрам характера. К нам притягивались все из нашей группы. В сессию, у нас дома, спали вповалку, отламывали от одного батона, пили ряженку из одной бутылки и никогда не думали о том, что горе или предательство может упасть глыбой и придавить, или поглотить, как снежная лавина, каждого из нас.

Игорь был частью её, но я никогда не думала, что он так много для неё значит. Она никогда не откровенничала, и не рассказывала о своих чувствах к нему, не потому что скрытничала, а потому что сама не знала, как она его любит.

Когда я её увидела, то не узнала…. Скрюченный зверек, затравленный взгляд и опухшее лицо в бурых пятнах.

- Не смей! – сказала я после паузы в целую вечность.  Мне надо было осознать: любовь – это что такое? Это что такое она себе позволяет?!  Веселого солнечного человека превратить в затравленного зверька???

- Ты видела, как он смотрел на неё, как прижимал к себе? – она начинала говорить, и это уже помогало.

- Не смей! – повторила я. Зачем эта любовь нужна? Нет уж спасибо!

Я начинала злиться, но на кого? Игорь имел право влюбиться, бросить Ирку. Он имел право!

- Он сказал мне, чтобы я не звонила…. – она относилась к нему, как к своему ребенку. А ведь он ей был никто!  Он уже ей был никто – мне это было понятно.

И вот тут, на фоне этого Иркиного горя, ко мне вернулось моё желание жить. Сначала это желание вернулось ко мне.

Я первая встала во весь рост и увидела нас со стороны:

- Слушай, моя дорогая! Слушай что будет!!! – глаза мои загорелись, и она почувствовала, что у меня есть план Барбаросса.

Поперек ванной висела веревка, на которой болтался классический вечерний комплект – чулки, носки, трусы, комбинация.

- Ну, ка идем на кухню. Ставь чай! Страдать каждый дурак может – произнесла я тоном полководца, и Ирка побрела вслед за мной, держась за стеночку. Её мама тенью прошла в свою комнату и закрыла дверь.

Кухня превратилась в сцену, в мастерскую, в пространство моего творчества. Если бы надо было, зазвучал бы оркестр из оркестровой ямы. Но пока было не до оркестров….

Ирка не могла открыть глаза, отечность превратила её в слепую старушку.

Я знала эту кухню с детства, как свои пять пальцев.  Даже было место в "партере", которое мне уступали – табуретка около батареи. Но сегодня там села Ирка и улыбнулась мне. Предательство уступило место печали и в её сердце.

Цветастый Чайник свистком вызвался мне помогать - я знала, что он настоящий друг.

- Завтра у нас экзамен по сольфеджио – начала я свой сценарий победителя – и мы с тобой сдадим его на отлично. Поняла?

- Поняла… - усмехнулась Ирка, давая мне понять, что она не способна думать ни о чем.

- Но это будет только начало!!!

- Чего начало?

- Начало всего!!! – я старалась не повышать голос, потому что Иркина мама, обязана была отдохнуть после всего, что она пережила. Но вдохновение окрасило кухню незабываемым Светом.

Пройдут годы, а мы с Иркой запомним каждое мгновение этого события.

Вы не поверите, но всё, что я рассказала Ирке в тот вечер, произошло. Она слушала меня внимательно, не воспринимала серьезно, потому что, когда у меня фантазия разгуляется, трудно понять я шучу или нет.

На нервной почве я смолотила все бублики и, прихлебывая остывший чай, рисовала Ирке её будущее. Она хохотала, по инерции плакала, не верила, конечно .…

А меня трясло и лихорадило – так всё здорово получалось!

Мы, две семнадцатилетние девчушки, улеглись валетом на топчане, и уже с нетерпением ждали утра - знали, что просто так мы "врагу" не сдадимся, и голыми руками нас не возьмешь!

Несколько часов сна, и как бойцы, вскочили для выполнения важного задания.

Обычно, мы готовились к экзаменам все – родители мои закрывали глаза на толпу друзей, потому что знали, что в одиночестве я готовиться к экзаменам не могу. Мне нужна была публика, компания, группа поддержки.

Но в то утро мы с Иркой отказали всем. Это было задумано ещё вчера на полу в ванной, когда мы сидели под веревкой с мокрым бельем. Спокойно, но уверенно мы начали скулить тонны упражнений по сольфеджио, диктовать друг другу музыкальные диктанты, решать задачки по гармонии. К экзамену, который начинался в два часа дня, Иришкина физиономия пришла почти в норму, потому что мы накладывали ей на глаза компрессы из холодного чая.

- Ещё чего не хватало! – запас девчачьей гордости у меня был бездонный. – Плакать мы из-за него будем?! Делать нам больше нечего!!!

На экзамен мы явились, как в ресторан – накрасились, не жалея косметики. Ирка одела свой шикарный, белый берет и красные клипсы.

- Знай наших! –  сказала я её отражению в зеркале.

Запомнилась преподавательница – худенькая, похожая на китаяночку, умница, которая сразу же всё поняла. Ну а что вы удивляетесь? Есть люди непонимающие, а есть секут ситуацию моментально.

Не важно, что мы сдали этот экзамен на пятерки. Это совершенно не важно! Просто часть сценария. Самое главное, что Игорь не сдал это экзамен. Понимаете? Это было самым главным. Он экзамен не сдал.

Ирка,  ослепленная своей любовью, не знала, что он только рядом с нами получал свои трояки. И я, пока не сыпала соль на её раны – не разоблачала. Но, закрыв перед ним дверь, я уже знала, что теперь Он будет сам плыть и выплывать, как сможет.

- Счастливо оставаться! – сказали мы с Иркой тем, кто ещё готовился сдавать экзамен, и направились в "Пышечную" праздновать начало нашей победы.

К весне она познакомилась с Колей. А Коля, между прочим, был офицером советской армии. Такой же коренастый паренек, который даже не дождался летней сессии и увез мою Ирку в Германию, где он служил. Она оформила академический, и уехала с Колей по месту прохождения его службы.

Игорь переходил с курса на курс также вяло, как и всё что он делал.

На его руке всегда висела дама его сердца, и раздражения своего он даже не пытался скрыть.

- Как у Ирки то дела? – спрашивал он небрежно – Она же пишет тебе, я знаю.

- А тебе что, не пишет что ли? – удивлялась я наивно. – Вы же с ней так много лет дружили!

Я уж не знаю, какими нецензурными словами он выражался мне вслед, но держать удар я умею. Причем у меня это врожденное качество.

Через полтора года Ирка приехала сдавать сессию. Я высылала ей программу, она делала контрольные, перевелась на заочное отделение.

Остановилась она у своей мамы, но они с Колей и с очаровательным блондинистым сынишкой кочевали из дома в дом -  у Коли было много родни. Везде накрывали стол, пили, ели, играли на гармошке - короче всё, как надо! К Ирке вернулась её солнечность, и я впервые обратила внимание, что у неё бесподобный грудной голос. Она расцвела, но не поправилась. На малыше был клетчатый комбинезон, и он улыбался Иркиной улыбкой.

Вечерами мы, как прежде, вместе готовились к экзаменам по теории, но самое главное, надо было сдать специальность.

Учились мы на фортепианном отделении училища искусств, и у Ирки были задолжности. Надо было выйти на сцену, после декретного отпуска, и отыграть совсем непростую программу.

О нашем с ней плане Барбаросса мы больше не говорили, потому что он был у нас в крови. В ту ночь, когда Ирка закрылась в своем горе, и как затравленный зверек осталась один на один с Предательством, мы всё обсудили, и больше не возвращались к тому, что решили в ту ночь. Всё выполнение и воплощение из нашего сценария уже происходило без нашего участия. Мы были главными действующими лицами, и никто не мог нам помешать держать голову высоко.

В день Иркиного экзамена по специальности, Игорь бросил свою даму сердца. Из гулкого коридора доносились обрывки грубых слов: "Отстань! Не висни!!" и я подумала, что Ирке он тоже так же кричал когда бросал её.

Он сел в последнем ряду полупустого зала. За столом сидела комиссия из наших же преподавателей, все были доброжелательны и приветливы с Иркой – мамочка всё-таки сдает экзамен.

И вот эта Ирка-мамочка поднимается на сцену, садится за рояль и снимает жакет…. Господи, прости за все сразу! Спереди её черненькое платье было, как платье, даже закрыто под шейку. Но спина! Открыта вся спина до копчика.

- Ну что было в германском магазине, то и купила… - съязвила заведующая фортепианным отделением.

Играла Ирка не напрягаясь, но аккуратненько. Она вообще была способным человеком. Помните, как мы с ней сдали сольфеджио, после той страшной ночи? Это же надо иметь силу характера! Другая бы наглоталась таблеток, выпила бы какого-нибудь уксуса… Но Ирка моя, молодец. Ей было удобно в этом открытом платье, и она отыграла программу вполне прилично.

- У вас, что так все приходят на экзамен в Германии? – спросила та же преподавательница, подписывая зачетку, имея ввиду открытую спину студентки. Но Ирка сделала вид, что не поняла вопроса и не торопилась одевать жакет.

Он сидел на последнем ряду и, наверное, хотел подойти к ней, но не мог… Просто физически не мог! Его парализовало!!!  Наверное, не хорошо, если я скажу, что радовалась его "параличу"…..

Поймите меня правильно. Я была в восторге от того, что всё, что я говорила Ирке в ту ночь, сбывалось!

- Ты будешь идти с коляской по бульвару, а он остановится и не сможет к тебе подойти! Ты будешь настолько царственно красива, что он не посмеет подойти к тебе!!! – Мои слова отпечатывались в её сердце, и она преданно смотрела на меня красными отекшими глазами.

Я тогда понимала, что она не может поверить в такой поворот событий, но слушать ей этот сценарий было необходимо.

После экзаменов, мы накрыли стол в нашей квартирке на первом этаже. Окна были открыты, и сирень радовалась за нас! Пели под гитару, танцевали, шутили – замечательная студенческая вечеринка. Утром Ирка уезжала в Германию, а пока все хохотали над её декольте на спине, и над преподавателями, которые с трудом сдерживали шок от её выходки.

Все разошлись, обменивались адресами и телефонами. Уборка не заняла много времени, как и приготовление к этому вечеру.

Я вышла во двор выбросить мусор, и вдруг из-за кустов сирени появился Игорь:

- Дай мне её адрес !!! – Прохрипел он, и глаза его из под лобья смотрели на меня так, как будто бы я ему была должна и обязана.

И вот тут, началась сцена, которая уже была мною отрепетирована до блеска. Ещё в ту страшную ночь, когда её мама испугалась до смерти, я сказала Ирке:

- Он приползет, он на всю жизнь останется раненым зверем! Он поймет, что Предательство – это страна предателей. Ты – сказала я Ирке – будешь грустить двадцать минут сейчас (это всё, что я тебе разрешаю), а он будет страдать всю жизнь – это удел предателей.

Он выслушал мой отрепетированный  текст, и пошел, шатаясь, прочь из Иркиной жизни.

                                            

    

Я открою сейчас вам секрет:
Когда меня дома нет,
Моё красивое Пианино
Приглашает к себе Чиполлино,
А он приводит друзей,
Чтобы было им веселей!
Чудеса эти много лет,
Когда меня дома нет....

Горсть Любви
Может быть, и скорее всего, что я идеализирую свой период  Детства и Юности...  Люди в нашем городке, часто напоминали тени. Тени стояли в очереди, тени ходили на работу. Сталинская эпоха и война, которую назовут Катастрофой, унесли Радость, сожгли и развеяли её, как пепел.
Я была новым послевоенным росточком, и увидела жизнь, как Чиполлино, из книжки Джанни Родари, которая родилась на год позже меня.
Часто в детстве я встречалась глазами с грустными людьми, и они как бы припоминая что-то давно ушедшее, улыбались тому, что появлялось в их сердце при встрече со мной.
                                                 ***
Моя, единственная уцелевшая в Катастрофе бабушка, шаркала тапочками, и поле инсульта не могла ни говорить, ни двигаться полноценно – она лишь согревала меня самой теплой улыбкой в мире.
В свои тринадцать лет я уже самостоятельно передвигалась в большом городе, и очень часто ночевала в однокомнатной квартирке с лепным балконом. Она долго не открывала дверь, возилась с замками, а потом через темный коридор медленными шажками мы добирались до комнаты с сервантом.
Мне не нужно было сидеть напротив неё – как-то так случилось в моей жизни, что правил приличия я не придерживаюсь. И тогда, в зимний вечер, когда я приезжала пару раз в неделю к бабушке, сразу же бралась за ведро и за тряпку. Пол был шершавый, но бабушка очень радовалась, когда мы после моей уборки, усаживались на круглый стол, и она доставала из серванта большую трехлитровую банку с засахаренным вареньем.  Глаза её говорили: "Ешь, Таня, сколько хочешь!"
Утром, по заснеженным улочкам, я убегала в свой мир,  с подружками, с книжками под подушкой и уроками сольфеджио в музыкальной школе, где я воображала себя Консуэлой.
                        *****
Уже в студенчестве, это был, наверное, второй курс училища искусств, я готовилась к экзамену по музыкальной литературе.
Из учебников, в которых надо было выучить скучные биографии композиторов: "Родился, учился…..", никак не заходили в голову ни названия произведений, ни даты, ни биографии великих композиторов . Ноты, которые давались в учебнике муз. литературы в виде обрывков, вернее обрубков – строчка, или даже два такта начала концерта Рахманинова, например, никак не давали представления о чем-то, что имело смысл учить. Ну что можно сказать о концерте Рахманинова по двум тактам? Но услужливый учебник давал сухой текст, и если его, хотя бы частично, запомнить, то в зачетку прыгала какая-то тройка, а иногда и четверка, и можно было дальше бежать по юности, не задумываясь об убожестве этих учебников и экзаменов.
Но все в моей жизни переменилось в один миг.
Это были дни сессии. Вы не поверите, но я ещё и гордилась собой – неважно какой материал - научный коммунизм, или биография Бетховена, прочитывала по диагонали, перелистывала в шустром темпе, и не утруждала себя вдумыванием, заучиванием материала.
Главное – это шпаргалки. Маленькие бумажечки, в которые засовывались целые эпохи – дата, название произведения, фамилия, имя критика. Проверенный метод работал безотказно. Сессия за сессией, курс за курсом, "кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич…."
Иногда, уже очумев от нескончаемых скучных фактов и слов, я поднимала голову от микроскопических шпаргалок и бежала через дорогу к подружке. Она была иногородняя – так называли студентов, которые приехали учиться из провинции, или из другого места. Рая жила с мамой в хрущёвской квартирке, заваленной книгами и журналами. Она со школьных лет работала в библиотеке, и мне казалось, что море книг в этом доме, было естественным, как Небо над головой.
- Привет! – врывалась я без приглашения. Телефонов не было, ритуалов по приему гостей тоже….
Мы были разными, как полюса.  Я считала себя вертихвосткой, глупой и очень несерьезной. Рая была совсем из другого теста.
Она часто брала меня на концерты классической музыки. Не я была инициатором, хотя выступали наши же преподаватели. Во время исполнения, я все время пыталась ей сказать, как мне нравится скрипач, какой он парень симпатичный: "Смотри, смотри – шептала я – он чудо! Надо брать!!!"  Я крутилась, переглядывалась, бросала шуточки…. После концерта, когда толпа слушателей несла нас по направлению к остановке автобуса, Рая вдруг остановилась и сказала:
- Последний раз ты сидишь со мной рядом на концерте!!!!
В ошалелой голове представилось всё: музыкант, который учит свою партию и волнуется перед выступлением. Слушатель – он может воспринимать музыку только в тишине, настроится на музыкальный образ….
- И пожалуйста…. – отвечаю я своей подруге, по инерции, но не отстаю от неё ни на шаг. Почему не обиделась? Не знаю. Может быть, потому что на всю жизнь пойму, что поведение в концертном зале обязывает не только музыканта, но и слушателя к определенному поведению?
Теперь, когда вы поняли, что с моей подругой не всегда можно было пошутить, я расскажу ещё один фрагмент из наших отношений.
В тот день, когда я одурела от скучнейших учебников и написания шпаргалок, просто чтобы развеяться, прибежала к Рае.
Это сейчас, если зашел в дом, все бросают свои дела, и садятся друг напротив друга. Неважно зачем – кушать, или чай пить, но обязательно оставить все дела. Это неприлично продолжать свою привычную жизнь, когда в дом уже зашли люди.
Она не подняла голову. Никакой подготовки к экзаменам, никаких признаков суеты и паники.
- Ты что уже все выучила? – начинала я свои бойкие глупости, которых у меня было пруд пруди.
Рая поддерживала любой вопрос, который я начинала, но не отрываясь от книг, которые она всегда по-библиотекарски ремонтировала или сортировала, рассказывала что-то совсем не из учебника.
- Целый день сегодня читаю Ромена Ролана – неторопливо начинала она. - Как он прекрасно пишет о Бетховене! – её восторженный тон я часто потом копировала, и она смеялась.
Кипа книг только о Бетховене: как она завтра будет на экзамене?
Надо перепахать море литературы, а она восторгается каким-то одним эпизодом из книги Ромена Ролана.
Для меня Бетховен был вопросом на экзамен. А для нее великим композитором, с судьбой, которую он не выбирал. Он не хотел быть похожим на вундеркинда Моцарта. Деспотизм отца мешал ему долго найти свой путь в музыке.
Но когда он созрел для самостоятельности, весь мир понял, что родился великий реформатор. Мало появиться на мировой арене искусств, нужно еще оставить следующим поколениям шедевры исторической важности. Он создавал новые музыкальные формы, оркестры превращались из камерных в симфонические, потому что мощь симфонического творчества Людвига Вана Бетховена подготавливала новую эпоху. Музыкант Бетховен научил нас не кланяться, не расшаркиваться перед теми, кто заказывает музыку. Он открывал эпоху независимости поведения, чувств, романтизма, рисовал в музыке историю, которая останется на века.
Часами мы сидели с Раей на полу, как на Острове Музыки – слушали, говорили, думали, чувствовали, понимали. И композиторы превращались из оловянных солдатиков, в которых их превратил учебник муз. литературы, в потрясающих людей со своими судьбами и вкладом с богатство музыкальной культуры.
Там, на полу однокомнатной квартирки, где жила моя подруга, я получила понятие – о великих людях, нужно читать в великих книгах.
Уже работая концертмейстером в театре оперы и балета, добираясь домой очень поздно, я иногда заходила к подруге – обсудить события дня, рассказать новости, впечатления (так как сейчас беседую с вами, мои дорогие друзья).
Представьте, десять вечера, а к вам приходит ваша знакомая…. Десять вечера!!! Знаю, что неудобно, но потребность в общении была такой же острой, как и сейчас. "Заходите к нам на огонек…." – это не просто слова из песни, это реальность тех лет – если нет света в окнах, значит, люди уже спят.  А если есть даже слабенькая лампочка в окне, то можно смело стучаться в знакомую дверь.
Заходишь без громких приветствий, поцелуи и всякие телячьи нежности тоже не были приняты.  Как бы обыденно, не специально, но мелется кофе, натираются уже чистые фужеры, и тональность беседы, боковой свет торшера, переплетение тем и значимость встречи, я пытаюсь описать через сорок лет….
Как многому мы научились друг у друга! Сегодня я понимаю, что только близкий человек может не помешать перед экзаменом, или, вдруг появившись, вечером после работы.
Когда родился мой сын, мы жили уже на другом конце России – с Урала перебрались в Среднюю Азию. Рая приезжала ко мне на всё лето. Мир оживал и преображался. Блеск, шик, красота! Всё ухожено, звучит самая лучшая в мире музыка, и даже обыкновенный помидор мы едим вилкой и ножом.
                        *****
И пять же подчеркиваю скользкую мглу реальности. Многие спрашивают меня: как в стране тотальной диктатуры, в которой миллионы людей исчезли в лагерях, для них же созданных, как я могла сохранить свое отношение и любовь к прекрасному, к смелому чувству собственного достоинства, и строила свою жизнь в независимости от внешних обстоятельств?
Чтобы быть свободным человеком, не погибнуть в течениях и направлениях, а остаться верным своей мелодии души, кто – то или что – то должны были помочь мне беречь этот мой маленький, но огонек творчества. Эти люди появлялись в моей жизни, и оставляли себя в тех делах, которые они мне передали, как горсть Любви….
                          ****
Старичок сосед сделал мне пятилетней девочке настоящую кукольную мебель: деревянный шифоньерчик с зеркалом, кроватки для кукол, стол, диван, стулья. Мама звала его дедушка Семен. Так и говорила: "Таня, к тебе дедушка Семен пришел!" Своих-то дедушек я в этой жизни не встретила, фашизм поглотил их раньше, чем я родилась. Поэтому этого дедушку, который всю жизнь проработал на мебельной фабрике, я считала своим дедушкой.
Я не помню, чтобы я благодарила его, успела обнять, сказать что-то.... он появился в моей жизни и исчез, как Волшебник.  Кукольная мебель всё преобразила, жизнь наполнилась смыслом....
В углу комнаты была постелена какая-то ткань, наверное это называлось половиком, и эта территория метр на метр превратилась в театр моего воображения. Алюминиевая кукольная посуда, маленькие коробочки выполняли функции печки, сундука. Куклы обрели не только имена, но и возраст, характер.
Я начала шить. Маленькие шапочки и шубки, полотенчики, и подушечки, платья и кофточки.
Летом этот весь угол игрушек перекочевывал в подъезд с деревянными ступеньками, и магнитом притягивались друзья по творческому цеху – такие же , как я, пятилетние ребятишки. Нам были доверены ножницы и нитки с иголками, клей и всё, что дома не нужно было. Если кто-то из девчонок выносил синенькую бутылочку из-под маминых духов – это было событие дня…..
Прошло очень много лет, я не сразу обратила внимание, что из продажи ушли куклы моего детства, а на прилавках появились какие-то чужие, бездушные палки со страшными лицами. Ведь кукла - это человек, которого ты берешь домой жить!
Сегодня я долго ищу куклу, которой я захочу сделать мебель, постельное белье, одежду и обязательно шляпу от солнца.
И ещё у меня есть мечта: открыть ателье по пошиву одежды для кукол. Этой мечте уже пятьдесят лет. Всё думаю, что кто-то это сделает вместо меня. Но пока я мечтала, да думала, на прилавках появились агрессивные куклы, все на одно лицо, которые совсем во мне не нуждаются….