Я сразу
поняла, что она не капризна. Взяла расписание в не очень-то удобное время для
неё, потому что другой возможности у меня не было. То, что сейчас расскажу,
началось три года назад.
Она
зашла в мой класс и сказала, что хочет брать уроки игры на фортепиано. Я не
удивилась, что женщина, которой за пятьдесят, хочет учиться музыке – это
принято в нашей стране. Люди любого возраста ходят на уроки танцев и
гимнастики, записываются на компьютерные курсы, учатся рукоделию и прикладным
видам искусства.
Меня
удивил её изможденный вид. Бледность с желтизной на худом лице говорили о
болезни. Серьезные глаза выражали грусть. Она не снимала черное стеганное
пальто, оно согревало её худенькую фигурку. Ни капли энтузиазма, но очень
спокойный характер – поведение человека, который проходит тяжелые испытания.
По
сравнению с ней, я выглядела цветным попугаем. Несмотря на то, что мне тоже
хвалиться было нечем, но так получилось, что в тот день на мне была надета
очень яркая курточка, которую я сама себе сшила из лоскуточков, и шарф по
яркости напоминал одежду папуасов. Бирюзовый
цвет с красным, плюс духи не слабые, плюс пышная рыжая прическа… Но она не
испугалась. Даже как-то успокоилась около меня.
Я подарила
ей сумку для нот – всем своим ученикам я шью сумки и вышиваю на них орнамент. К
её длинному черному пальто подошла эта синяя с вышивкой сумка. Она взяла в руки
сборник нот, который я тоже приготовила для неё.
- Всё, Тина,
ты теперь музыкант! – почему-то весело сказала я, хотя видела, что пришла она
ко мне не веселиться.
Никогда
не тороплюсь делать выводы о музыкальных данных ученика. Иногда требуются годы,
чтобы природные способности "проснулись" и начали помогать в занятиях
музыкой. Тина была заторможена, но не глупа. Ей всё равно было, как и что у неё
получается, главное, что она сидит перед клавишами - похоже, что это было для
неё главным.
Буквально через два урока она позвонила и
сказала, что у неё умерла мама. "Ну всё!
– подумала я – она не вернется. Такое горе! Она не найдет в себе
силы…"
Но ровно
через неделю Тина пришла на урок. Лицо было ещё бледнее, ещё более желтое,
осунулась очень. Я узнала, что маме Тины было 96 лет, и она страдала от болезни
Альцгеймера долгие годы.
Вот тут
я всё поняла. Тина пришла учиться музыке, потому что испугалась – мозг надо
развивать, или хотя бы не дать ему угаснуть.
****
Прошел
год. Ни одного пропущенного урока. Тина купила себе пианино и старательно
читала ноты с листа. Выучить на память даже три звука не получалось.
Ей нравилась моя эмоциональность, и постепенно
она привыкла к моим шуткам и прибауткам, ей было очень интересно, как я
связываю обычные события нашей повседневности с музыкой: " Осенние
краски", "Цветная птичка", "Зимняя сказка", "На
берегу моря" – так назывались пьески, которые я ей сочиняла и записывала
крупными нотными знаками в специальную тетрадочку. Мы подошли к популярным
произведениям, о существовании которых она не знала и не слышала – мелодия
Мишеля Леграна из кинофильма "Шербургские зонтики", "К
Элизе" Бетховена, менуэт Баха.
Эта
музыка ей ничего не говорила. Мне казалось, что моя ученица прожила жизнь на необитаемом
острове. Израильские песни она узнавала, но этот репертуар не учебный и совсем
не простой для начинающей ученицы.
Тина
слушала мои рассказы о композиторах, погружалась в мир музыки, и мы забывали с
ней сколько нам лет, что пришлось пройти и пережить.
Тина
подняла четверых детей, у неё уже есть внуки. Муж несколько лет назад оставил
её… Она никогда не работала – семья занимала всю её жизнь.
Картина
становилась совсем ясной – смерть мамы, за которой Тина ухаживала годы, выросли
дети, одиночество и прогноз врачей насчет наследственности Альцгеймера.
****
Прошел
ещё год.
Без
колец Тина уже не приходила на уроки музыки. Одежда приобрела краски и фасон. Как-то
она увидела в моём кресле вязку, заинтересовалась, и мы окунулись ещё в одно
увлечение, которое меня сопровождает с детства. Тина купила себе удивительной
красоты пряжу, и уже через неделю принесла связанный ею большой кусок кофты,
которую мы вместе продолжили – решили, что лучше сделать длинное модерновое пальто.
Вальс,
этюды и сонатка терпеливо ждали нас, пока мы занимались вязкой, пили чай с
блинчиками, без которых я не живу. Мы обсуждали проблемы наших отношений с
детьми, со снохами и с затьями – смех, шутки, серьезные и нужные советы. Мы
делились опытом садоводства, кулинарии, рекомендациями по здоровью.
Иногда заторможенность,
при исполнении уже выученных произведений, возвращалась, но Тина чувствовала
моё бережное к ней отношение, и в её памяти возникали нами придуманные
ассоциации - руки ученицы уверенно шли
за моим голосом, мы радовались нашим успехам.
Я
видела, что это уже другая Тина. Она начала путешествовать, вспомнила о своих
подругах, сотовый телефон во время уроков приходилось отключать – с приходом в жизнь
друзей и знакомых, всё изменилось.
Неделю
назад я ей сказала:
- За
много лет преподавания, у меня было много учеников намного способнее тебя, но
добились они в игре на фортепиано несравнимо меньше, чем ты.
Она не
поверила.
- А что
ты удивляешься? Ты увидела в кресле мою вязку и связала себе такое шикарное пальто.
Может
быть только я помню ту женщину, которая три года назад зашла в мой класс –
желтое изможденное лицо, горе, печаль, обреченность. Страх не только сесть за
руль, но и перейти через дорогу.
Сегодня
я смотрела на Тину в окно, когда она приехала на урок. Эта удивительная женщина
купила себе микроавтобус, который водит блестяще. Раз в неделю, даже зимой, она
везет своих внуков к морю.
