Воспоминания моего отца (Глава -5)

Моя мама

В Российской империи рушились царские устои, революция 1905 года дошла и до Красной Каменки. Печатник Давид Рахлин какое-то время скрывался в Красной Каменке. Иця Голков привозил новости из Екатеринослава. До армии там бывал и отец, сопровождая свою мать в поездах за товаром для лавки.

В армию он пришёл грамотным парнем, сознавая всё, что происходило в стране.

В оркестре, да и не только в нём, служили ребята из всех губерний. Революция проникла и в солдатские массы, в этом не приходилось сомневаться, так как в Закавказье действовала, как известно, сильная революционная организация.

Офицеры общались с местной интеллигенцией, солдаты уходили в увольнение, контакты с трудовым людом были обширные.

  

Военный оркестр нередко выезжал для музыкального сопровождения различных событий, оркестрантам было, где получать информацию.

Четыре года службы в армии преобразили отца, остались только голубые глаза. Смуглый в папахе и в бурке, со всей прочей амуницией, отец предстал пред домашними. Но по пути он заехал в Екатеринослав,где навестил всех родственников. В Черкассах он был встречен многочисленными дядями, тётями, сёстрами и братьями с огромным удовольствием и восторгом. Подобного гостя в роду Табачниковых не было.

 Парни и девчонки сопровождали отца, куда бы он ни шёл. Появился он и в синагоге – «клойз», так называлось молитвенное заведение, где были прописаны Табачниковы. Сын «мызыныка» рэб Менделя оказал огромную честь верующим.

Для самого отца подобная процедура уже не имела значения, своим присутствием он выразил уважение братьям, рэб Мойше, землякам. Вся религия у него сводилась к вкусной еде и наливке.

  

Вечером молодежь встречалась на танцах. Там-то папа и познакомился с Куней Погребежинской. Это была моя мама. Вообще-то, она была Табачникова, её покойный отец Давид был двоюродным братом Моисея – отца Семёна. А Погребежинским он стал из-за того, что был усыновлен бездетным родственником.

Моя мать лишилась отца в пятилетнем возрасте, матери – в шестнадцать лет.Сиротка понравилась Семёну своей скромностью,она выделялась среди своих подружек миловидностью и изящной фигуркой.Старшие сестры матери – Ривке, Мейта и Маня, имели свои семьи и детей. Младшая постоянно помогала то одной, то другой сестре. О девушке шла добрая молва, как о трудолюбивой, скромной и прилежной.

  

Помолвка состоялась, и в августе 1913 года была свадьба. Ривка арендовала у Грановских огромный амбар, расставили столы и лавки, гуляла вся деревня.

 

Ну как не пойти  рэбе Мойше, как не полюбоваться на «кавказца» Семёна? Странное дело, все были уверены, что в жены мой  папа выберет Бусю Грановскую, девушку образованную, статную, при немалом наследстве. Все считали, что Грановские породнятся с Табачниковыми. Почему же этот брак не состоялся?

Моисей – отец моего папы, и мой дед, понимал, что это родство не подходящее. Уж слишком нагл и нахален был Грановский, и родство с ним закабалило бы его сына. Одно дело быть у Грановского в работниках, другое – ходить в зятьях.

Первым, кому представил свою невесту отец, был «зейде» - дедушка Мендель. Большую часть времени старик лежал на печи. Каждый из семи сыновей дочерей, каждый из множества внуков, подходил  к мудрому старцу, чтобы сказать доброе слово, получить благословение. Лучшим угощением для старика было блюдо, приготовленное из водки и намоченного в ней медового пряника. Мендель не торопясь поглощал лакомство и засыпал.

 

 Куню он знал – это была внучка его брата Иосифа, дочь  Шлойме – Давида, сына Иосифа. Девушка понравилась старику, и он одобрил предстоящий брачный союз.

Невеста напоминала чайную розу. И откуда у сироты было столько прелести? Кто её жалел? Кто лелеял? Семён был жених знатный, это бесспорно, и невесту он себе выбрал по любви. Ну как такую не полюбишь? Сестры невесты были счастливы и, одновременно, с трудом преодолевали горечь разлуки с младшей сестричкой. К ней все привыкли, её любили. Своего дома у неё не было, до шести лет она жила у бабы Бейлы, а после смерти старушки, девушка попеременно ютилась у сестёр, помогая им растить детей.

  

Много лет пройдет, мой отец и Буся останутся друзьями, но жизнь их пошла различными дорогами. Не был мой отец способен из работников превратиться в зятя Грановского. Хотя коммерческая жилка бабушки и располагала к тому,чтобы породниться с богатеем, но всегда мягкий и покладистый дедушка, в этом случае настоял на своем.

Воспоминания моего отца (Глава - 4)

Подошло время призыва в армию. Ривке никак нельзя было оставаться с младшим сыном – инвалидом. У неё на базаре была лавчонка, которая приносила ей  доход, а муж не признавал коммерческой деятельности своей жены. Вся надежда была на старшего сына, которого призывали в армию. Юн – рвался к лавке, его тянула торговля, а Семён мечтал попасть на Кавказ.

Моя бабушка Ривка уплатила врачу призывной комиссии 500 рублей за гарантию признать отца негодным к службе. Так в те времена откупались многие.

Отец об этом узнал во время медосмотра и сказал врачу, что если его забракуют, то об этом немедленно узнает начальство, и тогда уж доктора неминуемо ждет каторга. Не на шутку испугавшись, доктор тут же возвратил Ривке взятку, ну а попасть на Кавказ оказалось не так уж трудно. И не просто на Кавказ, а на Персидскую границу.

   

Сама поездка (отец впервые покидал родной дом), незнакомые места, необычные города, Кавказские горы, люди совсем не такие, какими он представлял их себе – всё это произвело на отца колоссальное впечатление.

    

После тяжелого труда на мельнице, отец постоянно подключался к рабочим во время погрузки и разгрузки мешков с зерном и мукой, армейская служба казалась ему не трудной.

  

 Капельмейстер отбирал из новобранцев пополнение в духовой оркестр. До армии отец играл на скрипке в сельском оркестре, знал нотную грамоту, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы попасть в оркестровую группу. К тому же отец подходил для строевого музыканта своим ростом, правильным телосложением, к тому же он обладал природным чувством ритма.

Хорошая физическая закалка, ясный ум и неиссякаемое чувство юмора – окончательно решило его судьбу.

  

Кстати, о юморе сказано много, но о юморе в армии должен быть особый разговор. Если короче, то в армии без юмора жить невозможно.

 

 Папу закрепили к баритону, через пару месяцев чех-капельмейстер назначил его своим помощником, с последующим представлением к унтер - офицерскому званию.

Это было неслыханным делом. Еврей-солдат – это уж куда ни шло, но стать унтер – офицером, к тому же не крещённым, было делом невероятным.

Оркестр состоял, в основном, из крестьян. Отец тоже был деревенским парнем, и ничем не отличался от своих новых друзей. Солдаты оркестранты уважали его.

Совершенно не понятно где отец усвоил приемы французской борьбы, но наряду с шагистикой, гимнастикой, музыканты, почти все, увлекались борьбой – равных борцов им в полку не было.

 

Необходимо отметить весьма важную и существенную особенность - оркестр много времени уделял на выступления в общественном собрании, на всевозможных вечерах и званых ужинах.

Кто служил офицером на Персидской границе, в Закавказье? Безусловно, те, кто оказался в немилости, кто где-то в чем-то проштрафился. Следовательно, офицеры были, в основном, прогрессивно настроенные люди. Игра духового оркестра всегда захватывала дух, а в глуши, вдали от дома, тем более.

Воспоминания моего отца (Глава -3)

Мой отец

А тем временем у молодых родился первенец – Шулим, это был мой отец. Рыженький крепыш, который к году уже весил пуд. В большой семье дедушки Менделя, Мойше был младший сынок – «мызынок», поэтому все встретили его приезд, после учебы, с восторгом. А его годовалому малышу, любимому внуку Менделя, дозволялось всё, хотя в доме господствовала дисциплина.

  Незаметно шли годы, спустя менее пяти лет у Мойше и Ривки родился второй сын – Юн. Этому малышу не повезло. Лет пяти или шести он упал с высокой скирды, повредил бедренную кость, развился остеомиелит, который не покидал бедного Юна всю жизнь, до шестидесяти его лет.

Моего отца, Шулима, мужики звали Семёном – это имя так и осталось за ним. Несмотря на старания взрослых, он не поддавался духовному обучению, хотя обладал прекрасными способностями и великолепной памятью, наличием музыкального слуха и страстью к чтению.

Его тянуло не к скучным догматическим талмудам, а к настоящей литературе. В пятнадцать лет мой отец поступил помощником механика на мельницу Грановского. Дочь хозяина, Буся, училась в гимназии. Она был ровесницей отца и очень ему симпатизировала. Девочка делилась с ним учебниками и книгами, а отец, тайком от родителей, на чердаке, при свете свечи, штудировал гимназические предметы.

Рабочие мельницы уважали отца. Кроме того, что он рационально организовывал их труд, будучи уже механиком, выпуск муки при нем стал максимальным, что положительно сказывалось на всех.

К тому же отец вслух читал мельникам книги из классической литературы. Его очень уважали, ждали встречи с ним, не хотели расставаться. Простые люди понимали его, рады были поделить с ним и кров, и хлеб, и горе, и радости. Отец был человеком абсолютно бескорыстным. Желание общаться с людьми у него было искренним и чистосердечным.

 

 В Красной Каменке, постепенно превратившейся из маленькой деревушки в местечко, была своя молодёжь, которую объединяло стремление просветиться, но не молитвами из синагоги, не религиозными обрядами, а при помощи литературы и музыки. Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Достоевский, Глинка и Рубинштейн – всё это влекло к себе девушек и ребят.

Воспоминания моего отца (Глава - 2)

Дедушка Моисей

Всё зародилось в начале прошлого века, но достоверные данные я имею столетней давности. В 1880 году тринадцатилетний мальчик по имени Моисей, а точнее Мойше, по шпалам, пешком направился из Черкасс в Польшу. На руках у него было направление общины на учебу в ешиву, так называлось в то время учебное заведение, нечто подобное духовной семинарии.

  

Каким образом парнишка добрался до места, как и чем он кормился в дороге, где спал, кто ему чинил одежонку, бывшую уже достаточно ветхой в начале его путешествия? Одному Богу известно! В подтверждение тому, что мальчик достиг цели, служил факт его возвращения с «дипломом» резника.

У евреев резник первый человек, после раввина. В его обязанности входило производить обрезание мальчикам на седьмой день после рождения, а также забивать птицу и скот у местных евреев.

  

 Община направила Мойше на учебу, она и назначила его на работу в деревню Красная Каменка, что в двадцати верстах от Александрии.

 Пятьсот рублей ссуды позволили семнадцати с половиной летнему Моисею и его жене Ривке, старшей на два года с небольшим своего мужа, обзавестись маленьким домиком и коровенкой.

  

Если Моисей был родом из Черкасс, где проживало несколько поколений Табачниковых, уважаемых, можно сказать, почётных граждан своего городка, то Ривка провела своё детство в Чигрине, в семье Мортхе Чечельницкого.

   

Отец Моисея – Мендель и отец Ривки – Мортхе, были долгожителями. Первому удалось прожить до девяносто пяти лет, второго - убили во время погрома в 1905 году на девяносто шестом году жизни. Старик Мортхе мог бы ещё жить да жить, до самых  последних дней своих он таскал пятипудовые мешки, не уступая в силе и ловкости здоровым мужикам.

  

 В Красной    Каменке была небольшая синагога. Местечковые евреи были приятно удивлены, когда узнали, что молодой резник обладает мягким теноровым голосом  и отличным музыкальным слухом.  Благодаря своим способностям, Моисей стал кантором на общественных началах.

Пение молитв, при свободной импровизации, было как бы хобби Моисея. Заработок его составлял двадцать пять рублей в месяц. Всё своё свободное время он отдавал чтению  гемуре, талмуда, химеша и составлению календаря на полсотни лет вперед.

  

Ривка была значительно практичнее, нежели молодой и неопытный муж. Она ожидала ребенка, и своим коммерческим умом, унаследованным, по-видимому, от Мортхе Чечельницкого, понимала, что на столь скудный заработок, который приносил в дом Моисей, не разгонишься, а составление календаря, равно как и канторство не прибавляло достатка в доме.

И тогда появился приусадебный участок, огород, куры, гуси, а значит – пух и мясо со шкварками. Излишек особенных, конечно, не было, и на базар выносилось то,что давало возможность на вырученные деньги купить одежду и даже откладывать кое-что на «черный день».

К нему в то время все готовились, так на всякий случай, и случай не заставлял себя долго ждать. Такой день наступил, только вся подготовка к нему, все старания были излишними, но об этом потом.

Воспоминания моего отца ( Глава -1)

Вступление

Бывает иногда в жизни и так: точно знаешь о чем мечтаешь, ощущаешь желаемое, видишь его, но не можешь, не научен, не способен реализовать мечту. Подобное происходит со мною. Мысленно множество раз пишу и читаю, вижу ту повесть, в которой хотел бы рассказать о пережитом, о событиях и встречах, о городах и дорогах, где был, по которым шёл и ехал, о странах, что видел.

Одно дело думать, другое изложить это на бумаге, да ещё вызвать интерес у читающего. Как это получится?

  

Когда сам читаешь рассказ, повесть или роман, когда восхищаешься прочитанным или, наоборот, критически воспринимаешь на свой взгляд, надуманное, не жизненное, под спудом проявляется тонкое, как волосок желание, поделиться с людьми, с родными.

   

 Десятки лет я мечтал о том дне, когда смогу не заставить себя, а оказаться во власти желания писать о пережитом.

    

 И вот, в течении нескольких месяцев, я тружусь над схемой, планом своих воспоминаний. Работаю без принуждения, урывками и бессистематично.

  

Настал день, когда я себя исчерпал, всё изложил,что запомнил.

Но это не получилось произведение, скорее конспект или подобие подробной автобиографии. Сегодня понял, что следует завершать конспектирование и попытаться всё развернуть. А как?

 

В эту ночь наша дочь подарила нам мордастенького и рыженького внучёнка. Теперь у нас трое внуков: старшая – красавица Юласенька, средний- боевик Семён, младший – пока без имени, но рыжий и весом в три килограмма и на полметра длины. Высота придет потом.

  

Пожалуй, эти записки, посвященные описанию моего жизненного пути, будут единственным наследством, которое останется после нас.

Ничего другого просто нет.

    Моим детям и внукам посвящается!