12.10.2013



Горсть Любви
Может быть, и скорее всего, что я идеализирую свой период  Детства и Юности...  Люди в нашем городке, часто напоминали тени. Тени стояли в очереди, тени ходили на работу. Сталинская эпоха и война, которую назовут Катастрофой, унесли Радость, сожгли и развеяли её, как пепел.
Я была новым послевоенным росточком, и увидела жизнь, как Чиполлино, из книжки Джанни Родари, которая родилась на год позже меня.
Часто в детстве я встречалась глазами с грустными людьми, и они как бы припоминая что-то давно ушедшее, улыбались тому, что появлялось в их сердце при встрече со мной.
                                                 ***
Моя, единственная уцелевшая в Катастрофе бабушка, шаркала тапочками, и поле инсульта не могла ни говорить, ни двигаться полноценно – она лишь согревала меня самой теплой улыбкой в мире.
В свои тринадцать лет я уже самостоятельно передвигалась в большом городе, и очень часто ночевала в однокомнатной квартирке с лепным балконом. Она долго не открывала дверь, возилась с замками, а потом через темный коридор медленными шажками мы добирались до комнаты с сервантом.
Мне не нужно было сидеть напротив неё – как-то так случилось в моей жизни, что правил приличия я не придерживаюсь. И тогда, в зимний вечер, когда я приезжала пару раз в неделю к бабушке, сразу же бралась за ведро и за тряпку. Пол был шершавый, но бабушка очень радовалась, когда мы после моей уборки, усаживались на круглый стол, и она доставала из серванта большую трехлитровую банку с засахаренным вареньем.  Глаза её говорили: "Ешь, Таня, сколько хочешь!"
Утром, по заснеженным улочкам, я убегала в свой мир,  с подружками, с книжками под подушкой и уроками сольфеджио в музыкальной школе, где я воображала себя Консуэлой.
                        *****
Уже в студенчестве, это был, наверное, второй курс училища искусств, я готовилась к экзамену по музыкальной литературе.
Из учебников, в которых надо было выучить скучные биографии композиторов: "Родился, учился…..", никак не заходили в голову ни названия произведений, ни даты, ни биографии великих композиторов . Ноты, которые давались в учебнике муз. литературы в виде обрывков, вернее обрубков – строчка, или даже два такта начала концерта Рахманинова, например, никак не давали представления о чем-то, что имело смысл учить. Ну что можно сказать о концерте Рахманинова по двум тактам? Но услужливый учебник давал сухой текст, и если его, хотя бы частично, запомнить, то в зачетку прыгала какая-то тройка, а иногда и четверка, и можно было дальше бежать по юности, не задумываясь об убожестве этих учебников и экзаменов.
Но все в моей жизни переменилось в один миг.
Это были дни сессии. Вы не поверите, но я ещё и гордилась собой – неважно какой материал - научный коммунизм, или биография Бетховена, прочитывала по диагонали, перелистывала в шустром темпе, и не утруждала себя вдумыванием, заучиванием материала.
Главное – это шпаргалки. Маленькие бумажечки, в которые засовывались целые эпохи – дата, название произведения, фамилия, имя критика. Проверенный метод работал безотказно. Сессия за сессией, курс за курсом, "кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич…."
Иногда, уже очумев от нескончаемых скучных фактов и слов, я поднимала голову от микроскопических шпаргалок и бежала через дорогу к подружке. Она была иногородняя – так называли студентов, которые приехали учиться из провинции, или из другого места. Рая жила с мамой в хрущёвской квартирке, заваленной книгами и журналами. Она со школьных лет работала в библиотеке, и мне казалось, что море книг в этом доме, было естественным, как Небо над головой.
- Привет! – врывалась я без приглашения. Телефонов не было, ритуалов по приему гостей тоже….
Мы были разными, как полюса.  Я считала себя вертихвосткой, глупой и очень несерьезной. Рая была совсем из другого теста.
Она часто брала меня на концерты классической музыки. Не я была инициатором, хотя выступали наши же преподаватели. Во время исполнения, я все время пыталась ей сказать, как мне нравится скрипач, какой он парень симпатичный: "Смотри, смотри – шептала я – он чудо! Надо брать!!!"  Я крутилась, переглядывалась, бросала шуточки…. После концерта, когда толпа слушателей несла нас по направлению к остановке автобуса, Рая вдруг остановилась и сказала:
- Последний раз ты сидишь со мной рядом на концерте!!!!
В ошалелой голове представилось всё: музыкант, который учит свою партию и волнуется перед выступлением. Слушатель – он может воспринимать музыку только в тишине, настроится на музыкальный образ….
- И пожалуйста…. – отвечаю я своей подруге, по инерции, но не отстаю от неё ни на шаг. Почему не обиделась? Не знаю. Может быть, потому что на всю жизнь пойму, что поведение в концертном зале обязывает не только музыканта, но и слушателя к определенному поведению?
Теперь, когда вы поняли, что с моей подругой не всегда можно было пошутить, я расскажу ещё один фрагмент из наших отношений.
В тот день, когда я одурела от скучнейших учебников и написания шпаргалок, просто чтобы развеяться, прибежала к Рае.
Это сейчас, если зашел в дом, все бросают свои дела, и садятся друг напротив друга. Неважно зачем – кушать, или чай пить, но обязательно оставить все дела. Это неприлично продолжать свою привычную жизнь, когда в дом уже зашли люди.
Она не подняла голову. Никакой подготовки к экзаменам, никаких признаков суеты и паники.
- Ты что уже все выучила? – начинала я свои бойкие глупости, которых у меня было пруд пруди.
Рая поддерживала любой вопрос, который я начинала, но не отрываясь от книг, которые она всегда по-библиотекарски ремонтировала или сортировала, рассказывала что-то совсем не из учебника.
- Целый день сегодня читаю Ромена Ролана – неторопливо начинала она. - Как он прекрасно пишет о Бетховене! – её восторженный тон я часто потом копировала, и она смеялась.
Кипа книг только о Бетховене: как она завтра будет на экзамене?
Надо перепахать море литературы, а она восторгается каким-то одним эпизодом из книги Ромена Ролана.
Для меня Бетховен был вопросом на экзамен. А для нее великим композитором, с судьбой, которую он не выбирал. Он не хотел быть похожим на вундеркинда Моцарта. Деспотизм отца мешал ему долго найти свой путь в музыке.
Но когда он созрел для самостоятельности, весь мир понял, что родился великий реформатор. Мало появиться на мировой арене искусств, нужно еще оставить следующим поколениям шедевры исторической важности. Он создавал новые музыкальные формы, оркестры превращались из камерных в симфонические, потому что мощь симфонического творчества Людвига Вана Бетховена подготавливала новую эпоху. Музыкант Бетховен научил нас не кланяться, не расшаркиваться перед теми, кто заказывает музыку. Он открывал эпоху независимости поведения, чувств, романтизма, рисовал в музыке историю, которая останется на века.
Часами мы сидели с Раей на полу, как на Острове Музыки – слушали, говорили, думали, чувствовали, понимали. И композиторы превращались из оловянных солдатиков, в которых их превратил учебник муз. литературы, в потрясающих людей со своими судьбами и вкладом с богатство музыкальной культуры.
Там, на полу однокомнатной квартирки, где жила моя подруга, я получила понятие – о великих людях, нужно читать в великих книгах.
Уже работая концертмейстером в театре оперы и балета, добираясь домой очень поздно, я иногда заходила к подруге – обсудить события дня, рассказать новости, впечатления (так как сейчас беседую с вами, мои дорогие друзья).
Представьте, десять вечера, а к вам приходит ваша знакомая…. Десять вечера!!! Знаю, что неудобно, но потребность в общении была такой же острой, как и сейчас. "Заходите к нам на огонек…." – это не просто слова из песни, это реальность тех лет – если нет света в окнах, значит, люди уже спят.  А если есть даже слабенькая лампочка в окне, то можно смело стучаться в знакомую дверь.
Заходишь без громких приветствий, поцелуи и всякие телячьи нежности тоже не были приняты.  Как бы обыденно, не специально, но мелется кофе, натираются уже чистые фужеры, и тональность беседы, боковой свет торшера, переплетение тем и значимость встречи, я пытаюсь описать через сорок лет….
Как многому мы научились друг у друга! Сегодня я понимаю, что только близкий человек может не помешать перед экзаменом, или, вдруг появившись, вечером после работы.
Когда родился мой сын, мы жили уже на другом конце России – с Урала перебрались в Среднюю Азию. Рая приезжала ко мне на всё лето. Мир оживал и преображался. Блеск, шик, красота! Всё ухожено, звучит самая лучшая в мире музыка, и даже обыкновенный помидор мы едим вилкой и ножом.
                        *****
И пять же подчеркиваю скользкую мглу реальности. Многие спрашивают меня: как в стране тотальной диктатуры, в которой миллионы людей исчезли в лагерях, для них же созданных, как я могла сохранить свое отношение и любовь к прекрасному, к смелому чувству собственного достоинства, и строила свою жизнь в независимости от внешних обстоятельств?
Чтобы быть свободным человеком, не погибнуть в течениях и направлениях, а остаться верным своей мелодии души, кто – то или что – то должны были помочь мне беречь этот мой маленький, но огонек творчества. Эти люди появлялись в моей жизни, и оставляли себя в тех делах, которые они мне передали, как горсть Любви….
                          ****
Старичок сосед сделал мне пятилетней девочке настоящую кукольную мебель: деревянный шифоньерчик с зеркалом, кроватки для кукол, стол, диван, стулья. Мама звала его дедушка Семен. Так и говорила: "Таня, к тебе дедушка Семен пришел!" Своих-то дедушек я в этой жизни не встретила, фашизм поглотил их раньше, чем я родилась. Поэтому этого дедушку, который всю жизнь проработал на мебельной фабрике, я считала своим дедушкой.
Я не помню, чтобы я благодарила его, успела обнять, сказать что-то.... он появился в моей жизни и исчез, как Волшебник.  Кукольная мебель всё преобразила, жизнь наполнилась смыслом....
В углу комнаты была постелена какая-то ткань, наверное это называлось половиком, и эта территория метр на метр превратилась в театр моего воображения. Алюминиевая кукольная посуда, маленькие коробочки выполняли функции печки, сундука. Куклы обрели не только имена, но и возраст, характер.
Я начала шить. Маленькие шапочки и шубки, полотенчики, и подушечки, платья и кофточки.
Летом этот весь угол игрушек перекочевывал в подъезд с деревянными ступеньками, и магнитом притягивались друзья по творческому цеху – такие же , как я, пятилетние ребятишки. Нам были доверены ножницы и нитки с иголками, клей и всё, что дома не нужно было. Если кто-то из девчонок выносил синенькую бутылочку из-под маминых духов – это было событие дня…..
Прошло очень много лет, я не сразу обратила внимание, что из продажи ушли куклы моего детства, а на прилавках появились какие-то чужие, бездушные палки со страшными лицами. Ведь кукла - это человек, которого ты берешь домой жить!
Сегодня я долго ищу куклу, которой я захочу сделать мебель, постельное белье, одежду и обязательно шляпу от солнца.
И ещё у меня есть мечта: открыть ателье по пошиву одежды для кукол. Этой мечте уже пятьдесят лет. Всё думаю, что кто-то это сделает вместо меня. Но пока я мечтала, да думала, на прилавках появились агрессивные куклы, все на одно лицо, которые совсем во мне не нуждаются….