Воспоминания моего отца (Глава - 28)

Поступила команда всех нас перебросить в лес, примерно километрах в шести от совхоза «Подводник». Землянки кто – то до нас соорудил. Очевидно, часть, занимающая их до нас, убыла на фронт.

Появился новый связист – Валерий Дыдзуль. Фролов куда – то исчез. С нами на фронт не последовал. Закрепились в тылу и майор Токарев, и врач Барышников. Зверски они берегли свои шкуры.

Коломна в то время считалась крупным учебным артиллерийским центром, многие в нём обосновались.

В конце марта в полк прибыла группа молоденьких офицеров - выпускников артучилища, до этого они все вместе закончили московскую  специальную артиллерийскую школу. В ней до войны учился мой двоюродный брат Ися Табачников.

Среди молодых офицеров были Володя Маркович, Никита Черкасов, Юра Щукин и многие другие, но с этими ребятами я очень подружился.

Володю Марковича наш командир Чигирь выбрал себе в адъютанты. Хотя какой их него адъютант?

Родился Володя Маркович в 1924 году в Лондоне. Его отец, тоже Владимир Маркович, до Октябрьской революции, вступил в партию большевиков, был ленинцем и находился в политэмиграции. В 1918 году работал в Одессе, где случайно, купаясь в море, спас девчонку – Нину Кардаш. Потом на ней женился. Она ему родила сына и двух дочерей – Лёлю и Таню.

Нина окончила институт журналистики, и впоследствии  стала ответственным работником ТАСС СССР. После войны я часто встречался с Ниной Степановной.

Как – то прибыл к нам заместитель командира по политической части капитан Михаил Эпштейн. Прямо из госпиталя, с распухшей стопой, опираясь на палку, Эпштейн зашёл ко мне в землянку с просьбой посмотреть ему ногу.

Из госпиталя он выписался явно преждевременно. Я начал ему делать дважды в день массажи, разработку голеностопного сустава. Потом достал в военном госпитале в Коломне парафин, и прогревал больную стопу Эпштейна. Таким образом в течении полутора месяцев нам удалось полностью ликвидировать последствия ранения. С Эпштейном у меня сложились отличные взаимоотношения.

Одно мне в нём не нравилось – полное отсутствие музыкального слуха, но при этом постоянное желание петь. Агроном из Белоруссии, светлая и ясная голова был  этот Миша Эпштейн. У подобного типа людей настроение всегда бывает ровным и хорошим.

 Эпштейн взялся за налаживание быта, точнее за культуру быта офицеров и солдат. С появлением замполита в дивизионе стали чувствоваться система и дисциплина.

Этот человек создавал боевой настрой, понимание задач, от которых зависела судьба всей страны.

У него были стычки с начальством, но он умел побеждать и не подавать виду, что победил – в этом была его сила и порядочность. Он растворил пустую болтовню о ненужности политработников. Солдаты боготворили его.

Он был крестьянином, агрономом, временно оторвавшийся от своего дела, от земли, чтобы разгромить врага. Но не просто разгромить, а на основе умения, выучки, порядка и системы.

Торопливости и суеты в подготовке нас к боям не было, но время зря не терялось. Почаще стал появляться в полку командир бригады полковник Фефёлов и его помощники.

В июне нас перевели в Щуровский лес на левый берег Оки. Стала дружно поступать техника – пушки и американские автомобили. Произошел огромный приток личного состава. Петра Фоменко перевели начальником штаба второго дивизиона, а к нам на эту должность назначили вновь прибывшего старшего лейтенанта Ивана Рыжикова.

Очень много прибыло солдат из средней Азии – узбеков и туркменов  в халатах, чалмах и  с длинными бородами. Когда их побрили и постригли, они стали выглядеть нормально. Запомнился мне повал Абдулаев, разведчики Бабаев и Ибрагимов. С ними я дружил до конца войны.

Воспоминания моего отца (Глава - 27)

Командир полка – полковник Чигирь, считавший себя крупнейшим теоретиком в артиллерийском деле, ежедневно проводил с комбатами занятия. Начштаба нашего дивизиона – Фоменко, целые дни писал и чертил – обзаводился необходимой документацией.

Появилась у нас дивизионная кухня. Повар, узбек Юсупов, дважды в день выдавал полкотелка жидкости под названием суп и пару сухарей. Кормили нас по пайку №3. Фронтовики говорили:

- Скорее бы на передовую, там будет форма №5 и допаёк.

Все, кто побывал в бою, снова рвались на передовую, в тылу им не сиделось – подавали рапорты с просьбами немедленной отправки в боевую часть.

Мы все не понимали, почему так медлит начальство.

Теперь, когда я прочитал мемуары военноначальников, понимаю, что страна готовилась к крупным наступательным боям, чтобы вышвырнуть врагов с территории нашей Родины.

А пока стоял февраль 1943 года, и мы готовились  к празднику – дню Красной Армии. Главным режиссёром был наш связист лейтенант Фролов. Он руководил хором, кое – как аккомпанируя на гармошке – хромке, он же ставил скетч.

Действующие лица: командир дивизии Лазарев – полковник Красной Армии и я – пленный, тоже полковник, но фашистской армии.

Содержание скетча таково: в 1918 году советский командир был в плену у этого самого немца, тот пытал красноармейца. Но нашему парню удалось бежать.

Теперь, он же полковник Красной Армии, допрашивает пленного фрица, в котором узнаёт того, кто пытал его в 1918 году.

Насколько удачно я сыграл свою роль можно судить потому, что сын – школьник моей хозяйки, прибежал домой с криком: « Мама! Идите скорей в клуб, там пленного фашиста привезли и допрашивают!» Мальчик не узнал меня.

Лазареву играть не надо было, он просто оставался сам собой.

Помощник начальника штаба Василий Киншин, не на шутку подружился с молодым врачом Лидой Ефимовой. По – другому и не могло быть – молодые люди были созданы друг для друга. Два голубя прогуливались по деревенской улице, упоённо о чём – то говорили.

Вася – высокий, широкоплечий парень, курносый, губы пухлые, сложён пропорционально. Форма на нём подогнана, сапоги хромовые, всё на самом щегольском уровне. Всегда в хорошем настроении, улыбается. Любой вопрос решает. Штабное дело знал отлично. Перед командиром полка Чигирём и перед начальником штаба Токаревым, в отличие от многих других, не робел и не тушевался. И они к Киншину относились почтительно.

Фоменко говорил мне, что Вася Киншин самому Чигирю по теории сто очков вперёд форы даёт. Поэтому командир полка освободил Киншина от занятий. Официальным начальником штаба полка был безграмотный Токарев, а фактически – Киншин.

Люда Ефремова до войны закончила Ленинградский медицинский институт. Эвакуировалась в тыл со своей мамой. Врачевала где – то в Горьковской области, пока её не призвали в армию. Дала маме крепкое слово не общаться с мужчинами, беречь себя. И вот, при первой встрече с Васей Киншиным – не устояла. Что теперь она скажет своей маме?

Я, хотя и был моложе Лиды Ефимовой, успокаивал её: война  -это борьба за жизнь, но не прекращение её. Вася Киншин отличный парень, которого можно было полюбить, независимо от войны. Я говорил ей, что они вместе будут на фронте, неразлучны! Что может быть лучше?

Забегу немного вперёд. Василию и Лиде не суждено было остаться вместе. Лида к отправке на передовую имела пятимесячную беременность,  и была переправлена в тыл,  а Вася в августе 1943 года погиб…   

Воспоминания моего отца (Глава -26)

В Коломне мы задержались не более одного часа, и пешком направились в совхоз «Проводник». Расстояние в пятнадцать километров преодолели часов за пять. Привали нам не требовались, вещей никаких, останавливаться негде. Февральский мороз подгонял.

В полку нас встретил начальник штаба майор Токарев – хитрый, ушлый мужик. Оформлением документов и распределением занимался капитан Киншин.

Нас разделили по дивизионам и отрядам. Мой дивизион находился в двух километрах от центральной усадьбы совхоза, где разместился штаб. Задерживаться мне не было смысла и негде. Солнце уже садилось, надо было торопиться засветло добраться до места. По указанной Киншиным тропинке,  я через лес направился в штаб первого дивизиона, куда меня распределили.

Высокие сосны, но не такие величественные, как у нас в Сосновке, куда мы в детстве выезжали отдыхать, а скорее сосенки вперемежку с березками. Тропа спускалась в овраг, то поднималась в гору. Идти было довольно скользко. Если бы можно было распрямить линию моего движения, то расстояние увеличилось бы в несколько раз – вместо двух километров по карте, оказалось бы все шесть, если не восемь. Наконец добрался я до избы, где находился штаб дивизиона. Солдат в нашем полку ещё не было, всю службу несли офицеры.

Начальник штаба дивизиона – Петя Фоменко, симпатичный парень с орденом «Красная звезда» на груди. Приняв моё направление, в полушутливой форме охарактеризовал наше войско.  Фоменко повел меня к командиру Лазареву, так же, как и Фоменко, старшему лейтенанту.

В отличие от начальника, командир старался быть серьёзным и суровым. Иногда забывал об этой своей роли, улыбался, но тотчас же спохватывался, и понижая голос переходил на окрики.

Пару дней назад фельдшера дивизиона выгнали за воровство, поэтому командир по инерции, переносил на меня впечатление о моём предшественнике. Я не старался его разуверять и располагать к себе. Мне не привыкать к тому, что всегда при первом знакомстве, я произвожу далеко не благоприятное впечатление. Как бы там ни было, я прибыл и со мной надо что – то  решать.

Начальнику связи, лейтенанту Фролову, было приказано взять доктора, т.е. меня на квартиру.

Вошли мы с Фроловым в чистенькую избёнку. Кроме старухи, нас встретила ещё и молодуха, которая, как я сразу понял, была с Фроловым в коротких отношениях.

Я в этом убедился после ужина, когда молодые легли спать в одну пышную постель. Мне определили место на печи. Под шепот, визг, писк и скрип кровати, я заснул. Утром  попросил старуху помочь мне найти другую квартиру. Через пару часов я поселился у колхозной бригадирши тёти Поли. Славная женщина лет пятидесяти.

Муж и двое взрослых сыновей её были на фронте, трое школьников дома. Хозяйка целый день пропадала на ферме.

Начал я с того, что помог старшему ученику решать задачи по геометрии и тригонометрии. Легко восстановил в памяти науку Василия Антоновича Зализняка. Где он теперь? Так тепло стало от воспоминаний о нём, о моём умном учителе!

Потом пару дней спустя, сходил в Коломну – в медсанроте получил медицинские сумки, ящик с лекарствами и инструментами. Начальник аптеки – Саша, добросовестно меня снабдил, и даже угостил спиртом. Очень хороший был этот Саша, так до конца войны таким и оставался.

На попутной машине добрался в полк. Подвёз меня старший лейтенант Гриша, с которым я впоследствии подружился. Эта дружба крепла, так как Гриша всегда оставался моим пациентом по венерологии. Не везло ему по этой части. Моя работа и опыт в уфимском кожно – венерологическом диспансере пригодились, и поставили меня в особое положение.

Не знаю с чьей легкой руки, но крестьяне начали ходить ко мне на приём.

Началась борьба с вшивостью. Вошь – сыпняк, оградить солдат и офицеров от страшной болезни – моя главная задача. Стали топить бани, появились утюги, и результат не заставил себя ждать. Я ходил по избам и беспрестанно требовал чистоты. Чирии, фурункулы, абсцессы, ангины… пациентов было немало.

Постепенно прибывали офицеры. Солдат ещё не было.

Диалог с Современной Литературой (" На всякий случай, сынок, будь счастлив...")

- Тонкий и умный человек, был твой дедушка! – сказала Современная Литература.

- Ты знаешь, я даже думала назвать эти папины воспоминания словами деда, которые он сказал перед смертью: « На всякий случай, сынок, будь счастлив…»

- « На всякий случай, сынок, будь счастлив…» Я тоже обратила внимание на смысл этих слов – Современная Литература понимала меня правильно. – Это так актуально и в наши дни: на всякий случай, если беды и невзгоды пощадят нас, то может быть, счастье улыбнется нам.

- Папа, в своих воспоминаниях, рассказывает о второстепенном, но нам полезно знать, что война приносила с собой Лишения: спали на железных койках, шинель заменяла постельные принадлежности. Питались один раз в два дня похлёбкой…

- Кому – то это надоело слушать. Все всё знают о войне.

- Совершенно верно! – согласилась я. – Но почему же не ценят то, что имеют?

- Потому что лгут сами себе. Любое благополучие в нашей жизни, оно мнимое. – Современная Литература начинала рассуждать интересно и смело. – Мы всегда находимся в миллиметре от войны. Кто скажет, что это не так?

- Нам никто гарантий не дает… - согласилась я.

- Поэтому, то второстепенное, что описывает твой отец в первые месяцы войны, хорошо показывает нам роскошь нашей жизни.

- Роскошь? О чём ты? – удивилась я

- Стакан молока. Наши дети обязаны знать, что это роскошь!!! – она вдруг закричала, лицо её стало багровым. – Почему люди так глупо избалованы? Зачем??? Это ложь, что мы живём в стабильном мире. Всё может закончиться в одно мгновенье!

- Но это же от нас не зависит. Между войнами все ведут себя так, как будто мы маленькие дети.

- Не все так себя ведут. Но многие… - Она грустно посмотрела на меня. – Знаешь, почему я деградировала? – неожиданно Современная Литература поменяла тему, так мне показалось. – Потому что эта избалованная толпа желает веселиться! А я её должна веселить…. А мне совсем невесело. Поэтому я отдыхаю душой, когда читаю строчки Правды.

- Ты права. Рядом с моим отцом я всегда слышала голос Правды.  Он знал жизнь, разбирался в людях, к нему можно было придти за советом. Но самое главное не это!

- А что? – спросила Современная Литература.

- А главное то, что рядом с моим отцом, каждый чувствовал себя Человеком. С детства, что бы я ни делала, чем бы не занималась в своей жизни – рисование, чтение, гимнастика, музыка – не важно, что и как, он всегда уважал меня и дарил это уважение много лет, и не только мне. С большим интересом он слушал о том, как я начала то или иное дело. Бережно он сохранял все мои листочки с первыми стихами и новеллами. И это тоже не самое главное! При любом строе, при любой власти, во все времена он, мой отец, говорил нам Правду. Никаких «сюси –муси» у нас в доме не было. Он говорил то, что думал, и считал нужным сказать.

- В наши дни родители убивают детей Неискренностью и Ложью. – Добавила Современная Литература.

- Они думают, что дарят детям детство, а на самом деле уводят детей от реальности, которая всегда была жестока – сказала я.

 – У неизбалованного ребенка больше шансов выжить в этом мире? – спросила Современная Литература.

- Избалованный ребенок – это преступление родителей! Это фундамент, на котором не устоит дом….