Музыкальный диктатнт

Музыкальный диктант

Надо записать небольшое музыкальное предложение, которое я слышу, но не вижу. А мне это было недоступно.

В свои пятнадцать лет я не знала, что несмотря на присутствие музыкальных данных, память у меня зрительная – только с помощью зрительной памяти я выучиваю трудные тексты по нотам и наизусть. Слова песен, спектаклей, стихи, прозу – запоминаю, но только не автоматически и не на лету.

В детстве у меня было прекрасное качество – я не переживала из-за того, что мне было не дано или недоступно. Нет математических способностей, и не надо.

Точно также с музыкальными диктантами. Сольфеджио, т.е. пение нот с листа, отгадывание аккордов – это пожалуйста, а написать маленький отрывок песенки без инструмента, не могу. Почему-то учительница по теории музыки и сольфеджио, очень хорошо ко мне относилась, и ставила отметки снисходительно, подсказывала на экзаменах. Подружки со слухом, лучше моего, быстро справлялись со своим заданием и помогали мне.

В год окончания школы, я уже готовилась к вступительным экзаменам на фортепианное отделение училища искусств. Заранее начала учить обязательную программу, зубрила правила и упражнения, гаммы и, конечно, сольфеджио, которое подразумевало массу упражнений и написание музыкального диктанта.

Мои родители перевели меня в новую школу ближе к училищу, и я уже начала проходить консультации с преподавателями, помогающими ученикам готовиться к вступительным экзаменам. Конкурс предстоял сумасшедший!

В новой школе всё было привычно и обычно - в те годы во всех городах России работали по одной программе и методике. По специальности у меня появилась новая учительница, пухленькая бабуся, которая не очень-то меня пугала предстоящими экзаменами, была спокойна и уверена во мне. А вот по предмету сольфеджио, в новой школе, я встретилась с преподавателем, которую вспоминаю каждый божий день, и вы поймете позже почему.

Это была молодая, лет тридцати женщина, высокая - говорили, что она баскетболистка. Современный стиль одежды и поведения – никакой косметики и никакого цвета лица, спокойные зеленовато-серые глаза, небрежно уложенная стрижка, плащ, легкий шарф – это всё, что я помню. Никаких педагогических приемов, никаких рассказов и ни малейшего желания заинтересовать учеников. Поздоровается, отметит кто есть, а кого нет на занятии и начинает урок.

 Ту часть урока, которую занимали теоретические задания, я даже не помню, там всё было связано со зрительной памятью, поэтому было не сложно. Но вот наступало время диктанта, и я попадала в состояние невесомости…

Она быстро вычислила, что диктанты я не умею писать, и тут же каким-то мистическим образом подключила меня к себе.

Мне стыдно, но я не помню её имени - была уверена, что пройду этот последний год в школе и забуду её. Но я её не только не забыла, а каждый день говорю ей: "Спасибо!"

Общались мы без слов: "Даже если ты схватишь две или три ноты и запишешь их – это уже будет победа" – говорила она мне глазами. Ну две ноты, я конечно записала. "А теперь постарайся услышать четыре" – вдруг вслух произносила она. Голос в сочетании с пристальным её взглядом были точно гипнотическими.

За одно занятие мы писали по пять диктантов, а иногда и больше. Её величество Практика! Опять и опять, ещё и ещё. Она не уставала играть кусочек мелодии, которую надо было услышать и записать. Учительница не удивлялась, что я не слышу, не схватываю на лету, заставляла меня думать и работать тщательно, анализируя и проверяя каждый музыкальный интервал.

На этих уроках я даже не помню, кто ещё был в классе, кроме меня и этой учительницы. Мне казалось, что во всем мире есть только я и она.  Эта учительница не хвалила меня и не ругала, а просто учила писать диктанты.

Она не различала учеников ни по каким другим признакам (её не интересовали внешние данные ученика, его характер, национальность) – всех она делила только на две категории: умеешь писать музыкальный диктант или не умеешь писать музыкальный диктант?

Однажды она пригласила нас прийти на урок в воскресенье. Музыкальные школы очень активно работали по выходным дням в те годы: хор, оркестр, сводные репетиции – всё это возможно было в день, когда мы не учились в две смены, и нас можно было собрать вместе.

В то воскресенье мы писали диктанты несколько часов. Это был прорыв! Я запомнила этот день, и он яркой вспышкой остался у меня в памяти. "Я слышу!!!" – сказала я ей глазами. И она меня поняла. Ощущение такое, как будто я была слепая, ходила на ощупь, но вдруг мои глаза начали видеть мелодию так, что я смогла её записать.

Закончился этот год в музыкальной школе, я успешно сдала вступительные экзамены в училище по всем предметам, и музыкальный диктант мне показался легким.

Студенческие годы совпали с ещё очень многими событиями в моей личной жизни – замужество, рождение дочери. Когда начала работать в системе музыкального образования в одном из городов России, всё было не просто, серьёзно, но естественно – то, что учила в годы студенчества, начала применять уже в качестве педагога. Произведения в программе обучения были составлены по эпохам, композиторам, стилям, по уровням развития ученика. Думать не надо было – всё написано, кроме того, всегда есть у кого спросить. Мне везло очень – с молодости я работала в коллективах, о которых можно только мечтать. Опытные педагоги, мастера своего дела, передавали тайны педагогического мастерства, и этот период жизни я считаю самым счастливым.

Но всё оборвалось… В конце восьмидесятых уволилась с работы, закрылись двери дома, и самолет перенес нас не просто в другую страну, а в другой мир.

На работу меня приняли, и это не было проблемой. Но вместо специализированной музыкальной среды, я оказалась в классах общеобразовательной школы. Нет программы по моему предмету, нет произведений, которые я преподавала. В нашем городе нет нотного магазина и нотной библиотек тоже нет….

А что есть? Праздники.

Начинаем учебный год…. Через неделю - Новый год!

Ещё два дня учимся… День Кипура. А дальше Суккот, Ханука, Ту би Шват, День Иерусалима, День катастрофы, День Независимости, Пейсах, Шавуот и это только часть праздников. Но причем здесь я, учительница музыки, и праздники?

Как причем? Теперь в мои обязанности входит: написать сценарий к каждому празднику и выучить с детьми песни. Повторяю, нотного магазина нет. Библиотеки нет. А праздники есть!

Учителя школы, директор, уборщицы и охранник – все готовы мне помочь. Они поют знакомые им с детства песни и считают, что я, как гармонист в деревне, всё схвачу на слух и буду аккомпанировать.  Вот представьте: подошел к вам китаец, поёт хорошо ему самому знакомую песню, и он уверен, что вы её тоже сейчас схватите на слух и запоете или сыграете на музыкальном инструменте.

Короче, у меня началась депрессия. Я бы отступила, но отступать было некуда.

У людей, которые не учились профессионально музыке, существует такой понятие, что музыкант – это человек, который играет всё, причем легко и запросто. (Вспомнила фрагмент из гениальной интермедии Юрия Никулина, когда он с напарником таскает бревно по арене цирка).

И вот тут, в этой дикой ситуации, в которой я оказалась, вспомнила свою учительницу по сольфеджио. Я не просто вспомнила её, нашу "баскетболистку", а я в неё перевоплотилась.

Прихожу на работу в школу, отбираю ту учительницу, которая поет чисто, т.е. не фальшивит, закрываю ей на ключ в классе музыки и усаживаю рядом с собой. Терпеливо, по кусочкам, тщательнейшим образом, я стала записывать одну песню за другой, и все начали меня хвалить и радоваться, потому что новая учительница музыки оказалась не такая тупица, как выглядит.

Когда я получила первую зарплату, тут же начала покупать диски, кассеты, видеозаписи. Но это были не ноты!  Заканчивался в школе рабочий день, а потом дома начинался мой труд – записывать песни с голоса певцов.

Моя учительница по сольфеджио в детстве была для меня примером: нет другого выхода! Надо записывать ноты по слуху. Моя жизнь превратилась в сплошной музыкальный диктант…

Через год я уже имела весь репертуар израильских песен на праздники.

Осмелела, и стала записывать мелодии из кинофильмов. Титры начинаются, я слышу тему, включаю запись (или не включаю, потому что эта мелодия повторяется ещё пару раз в фильме) и пишу ноты, которые с удовольствием потом играют мои ученики. Пишу я ноты очень красиво, до сих пор каждому ученику составляю свой собственный сборник пьес и произведений.

Для чего я Вам это рассказываю? Конечно, мне хочется вспомнить эту учительницу по сольфеджио, которую мне подарила судьба, а тогда, в юности, я даже не могла предположить, как меня спасет в жизни то, чему она меня научила.

Но есть ещё что-то очень интересное, что я поняла и открыла для себя.

Если раньше я радовалась, что могу записать песню или тему из кинофильма, то сейчас я пишу любое произведение, в котором есть ясная мелодия.

На этой неделе мои ученики получили записанную мною в нотах Алеманду Жана Батиста Люлли.

А сегодня я закончила записывать фрагмент из фортепианного концерта Моцарта.

Знаю, что музыканты с абсолютным слухом, и профессионалы выше меня рангом, снисходительно усмехаются… им то всё это легко и просто. А я всё равно рада!

Когда в детстве мне родители купили пианино, я очень хотела подобрать песню из кинофильма "Путь к причалу" и удивилась, что у меня это не получилось.

Но я развила в себе способность писать ноты по слуху так, как будто я родилась с этими способностями. Мои ученики постоянно видят многочисленные черновики моих нотных записей, и понимают, что развитие музыкального слуха - это очень большая и серьёзная работа, которая длится всю жизнь.

Тина, ты теперь музыкант!

Я сразу поняла, что она не капризна. Взяла расписание в не очень-то удобное время для неё, потому что другой возможности у меня не было. То, что сейчас расскажу, началось три года назад.

Она зашла в мой класс и сказала, что хочет брать уроки игры на фортепиано. Я не удивилась, что женщина, которой за пятьдесят, хочет учиться музыке – это принято в нашей стране. Люди любого возраста ходят на уроки танцев и гимнастики, записываются на компьютерные курсы, учатся рукоделию и прикладным видам искусства.

Меня удивил её изможденный вид. Бледность с желтизной на худом лице говорили о болезни. Серьезные глаза выражали грусть. Она не снимала черное стеганное пальто, оно согревало её худенькую фигурку. Ни капли энтузиазма, но очень спокойный характер – поведение человека, который проходит тяжелые испытания.

По сравнению с ней, я выглядела цветным попугаем. Несмотря на то, что мне тоже хвалиться было нечем, но так получилось, что в тот день на мне была надета очень яркая курточка, которую я сама себе сшила из лоскуточков, и шарф по яркости напоминал одежду папуасов.  Бирюзовый цвет с красным, плюс духи не слабые, плюс пышная рыжая прическа… Но она не испугалась. Даже как-то успокоилась около меня.

Я подарила ей сумку для нот – всем своим ученикам я шью сумки и вышиваю на них орнамент. К её длинному черному пальто подошла эта синяя с вышивкой сумка. Она взяла в руки сборник нот, который я тоже приготовила для неё.

- Всё, Тина, ты теперь музыкант! – почему-то весело сказала я, хотя видела, что пришла она ко мне не веселиться.

Никогда не тороплюсь делать выводы о музыкальных данных ученика. Иногда требуются годы, чтобы природные способности "проснулись" и начали помогать в занятиях музыкой. Тина была заторможена, но не глупа. Ей всё равно было, как и что у неё получается, главное, что она сидит перед клавишами - похоже, что это было для неё главным.

 Буквально через два урока она позвонила и сказала, что у неё умерла мама. "Ну всё!  – подумала я – она не вернется. Такое горе! Она не найдет в себе силы…"

Но ровно через неделю Тина пришла на урок. Лицо было ещё бледнее, ещё более желтое, осунулась очень. Я узнала, что маме Тины было 96 лет, и она страдала от болезни Альцгеймера долгие годы.

Вот тут я всё поняла. Тина пришла учиться музыке, потому что испугалась – мозг надо развивать, или хотя бы не дать ему угаснуть.

                                        ****

Прошел год. Ни одного пропущенного урока. Тина купила себе пианино и старательно читала ноты с листа. Выучить на память даже три звука не получалось.

 Ей нравилась моя эмоциональность, и постепенно она привыкла к моим шуткам и прибауткам, ей было очень интересно, как я связываю обычные события нашей повседневности с музыкой: " Осенние краски", "Цветная птичка", "Зимняя сказка", "На берегу моря" – так назывались пьески, которые я ей сочиняла и записывала крупными нотными знаками в специальную тетрадочку. Мы подошли к популярным произведениям, о существовании которых она не знала и не слышала – мелодия Мишеля Леграна из кинофильма "Шербургские зонтики", "К Элизе" Бетховена, менуэт Баха.

Эта музыка ей ничего не говорила. Мне казалось, что моя ученица прожила жизнь на необитаемом острове. Израильские песни она узнавала, но этот репертуар не учебный и совсем не простой для начинающей ученицы.

Тина слушала мои рассказы о композиторах, погружалась в мир музыки, и мы забывали с ней сколько нам лет, что пришлось пройти и пережить.

Тина подняла четверых детей, у неё уже есть внуки. Муж несколько лет назад оставил её… Она никогда не работала – семья занимала всю её жизнь.

Картина становилась совсем ясной – смерть мамы, за которой Тина ухаживала годы, выросли дети, одиночество и прогноз врачей насчет наследственности Альцгеймера.

                                              ****

Прошел ещё год.

Без колец Тина уже не приходила на уроки музыки. Одежда приобрела краски и фасон. Как-то она увидела в моём кресле вязку, заинтересовалась, и мы окунулись ещё в одно увлечение, которое меня сопровождает с детства. Тина купила себе удивительной красоты пряжу, и уже через неделю принесла связанный ею большой кусок кофты, которую мы вместе продолжили – решили, что лучше сделать длинное модерновое пальто.

Вальс, этюды и сонатка терпеливо ждали нас, пока мы занимались вязкой, пили чай с блинчиками, без которых я не живу. Мы обсуждали проблемы наших отношений с детьми, со снохами и с затьями – смех, шутки, серьезные и нужные советы. Мы делились опытом садоводства, кулинарии, рекомендациями по здоровью.

Иногда заторможенность, при исполнении уже выученных произведений, возвращалась, но Тина чувствовала моё бережное к ней отношение, и в её памяти возникали нами придуманные ассоциации -  руки ученицы уверенно шли за моим голосом, мы радовались нашим успехам.

Я видела, что это уже другая Тина. Она начала путешествовать, вспомнила о своих подругах, сотовый телефон во время уроков приходилось отключать – с приходом в жизнь друзей и знакомых, всё изменилось.

Неделю назад я ей сказала:

- За много лет преподавания, у меня было много учеников намного способнее тебя, но добились они в игре на фортепиано несравнимо меньше, чем ты.

Она не поверила.

- А что ты удивляешься? Ты увидела в кресле мою вязку и связала себе такое шикарное пальто.

Может быть только я помню ту женщину, которая три года назад зашла в мой класс – желтое изможденное лицо, горе, печаль, обреченность. Страх не только сесть за руль, но и перейти через дорогу.

Сегодня я смотрела на Тину в окно, когда она приехала на урок. Эта удивительная женщина купила себе микроавтобус, который водит блестяще. Раз в неделю, даже зимой, она везет своих внуков к морю.

Общение на полутонах

Неделю не выходила из дома, и никакого желания не было даже отвечать на телефонные звонки. Но Света не хотела уступать мне и уговорила встретиться в нашем кафе, как всегда.

- Ну что киснешь? День такой прекрасный!  Что случилось? – у нас пасмурный день – это прекрасный день. Мы о пасмурной погоде мечтаем всё наше долгое и очень жаркое лето.

Света – это моя подруга с юности. Вообще-то я не очень высокого мнения о своих умственных способностях, но то, что выбрала Свету в подруги, говорит обо мне много хорошего. 

Света задает массу вопросов. Долго я не могла понять: зачем мучить человека, который и так расстроен, таким огромным количеством вопросов? И Света мне ответила:

- А как можно помочь,  не построив полную картину проблемы? Я ужасаюсь при встрече с людьми, которые даже не дослушав, поверхностно узнав о положении вещей, уже дают советы, причем претендуют на статус профессора в любой области.

Я усмехнулась и вспомнила массу таких случаев, когда люди, игнорируя многие данные, сразу приступают к воспитанию в назидательной форме, ничуть не сомневаясь в своей правоте.

- Ты знаешь, Света, моя обидчивость, как ржавчина, съедает меня – определила я свою проблему

- Так ты чувствуешь?

- Да. Так я чувствую…

- Ну вообще – то это естественно: когда человека обижают, он должен обижаться – моя подруга осторожно попыталась меня успокоить.

- Света, моя обидчивость приобретает патологические черты.

- Что – то произошло?

- Да в том то и дело, что ничего не произошло. Точно знаю, что я не права! Давай я лучше тебе всё по порядку расскажу. Наконец – то есть пример того, как я обижаюсь без всякой причины.

- А с наличием причины ты тоже обижаешься?

- Конечно! Но оправдываю себя. А вот то, что я тебе расскажу сейчас – это случай, из которого я смогу, с твоей помощью, сделать правильные выводы.

                                   

                                                       ****

Почему Бог с такой настойчивостью отучивает меня делать добро?

У меня уже давно нет никакого желания быть приветливой и доброжелательной. Столько раз я была наказана за эти свои порывы! Было столько случаев, что мне бы забыть помогать кому-то, но иногда срабатывает рефлекс просто обыкновенного нормального человека.

Неделю назад случайно встретила свою бывшую начальницу. Обнялись, расцеловались. Действительно приятно – она человек очень гуманный, и я с ней работала несколько лет, которые можно назвать счастливыми. Она была у меня дома в те годы, я навещала её, когда она болела.

- Идем, идем! Я тебя не отпущу! Посмотри, как мы дом перестроили - сказала моя сотрудница, и не собиралась меня отпускать.

С удовольствием приняла это спонтанное приглашение, тем более, что мы встретились как раз около её дома.

- Вот посмотри: эту стену мы передвинули, а здесь мы расширили, а тут мы сделали двери…  - я была у неё несколько лет назад, и действительно дом стал просторнее, светлее.

Обменявшись последними новостями, мы даже не присели, потому что договорились ещё в ближайшее время встретиться.

Перед тем, как уйти, я сказала обыкновенную фразу, которую можно взять из любого набора правил хорошего тона:

- Я так рада за тебя! Замечательный дом! Ты столько сделала людям добра, теперь ты должна быть счастлива!  - на русском языке это звучит более гладко, но на иврите, смыл сказанного имеет религиозное значение.

На русском это можно сказать, как человек получил плоды своей работы или "Доброму человеку Бог помогает!"

Вдруг, после этого стандартного речевого фрагмента, в котором я намекнула, что Бог все наши добрые дела видит, на мне останавливаются внимательные глаза этой моей бывшей начальницы, и она многозначительно произносит:

-  Ты такой раньше не была, Таня…?

Я остолбенела. Что она имеет ввиду? Какой я была раньше? Какой вдруг стала теперь?

- Нет, конечно! – тут же обиделась я – Раньше я была пьяница и наркоманка, валялась под забором без роду и без племени. А вот теперь, видишь, исправилась…

Сама эта моя бывшая сотрудница ходит на какие-то религиозные курсы, уроки.

Я на курсы не хожу. Вот она и удивилась, что есть люди верующие в высшую силу и справедливость без курсов и без специальных уроков.

                                            ****

Света опустила глаза, не сказала ничего, но я вспомнила, кого она называет жлобами.

Как – то давно, много лет назад, рассказывая об одном своём знакомом, который имел привычку спрашивать у собеседника: читал ли он определенного писателя, знаком ли он с музыкой Берлиоза, "жлобские ходы!" – так охарактеризовала Света поведение этого "знатока" искусства.

Вот и сейчас, после моего рассказа, она прекрасно поняла, что именно обидело меня в короткой встрече с человеком, который почему – то решил мне задать вопрос странный и непонятный поэтому.

 Света не торопилась высказать своё мнение, потому что разговор мы завели не о моих обидчиках, а о моей обидчивости.

- Это одно предложение сбило меня с ног: "Ты такая раньше не была…?" А какая я была, Света? – крикнула я так, что за соседними столиками обернулись люди.

Света молча пила свой кофе. Не торопилась что – то мне объяснять.

Она, как художница, видела не только предметы, но и проблемы объемно, со всех сторон. Своим молчанием Света пригласила меня во всё, что мы пережили: вынужденно переезжали из города в город, из страны в страну, меняли среду обитания, друзей, знакомых, работу….

- И каждый раз надо было доказывать, что ты не верблюд – произнесла Света.

Я удивилась! Не в первый раз - мы думали синхронно об одном и том же, и даже к одному и тому же выводу приходили в уме.

- Обиделась ты по делу, Таня – пришла к заключению моя подруга – Это "жлобский ход".

- Я так и знала, что ты это скажешь! – засмеялась я, но Света была серьёзна.

- А как иначе? Во-первых, твоя начальница не удосужилась с тобой познакомиться, когда вы вместе работали. Ты как была её обслуживающий персонал, так она тебя и помнит. А во-вторых, она не знает, что музыкант, который получил профессиональное образование, т.е. перепахал носом все прелюдии, фуги и хоралы Баха, произведения Генделя, Скрябина  и Чайковского, не может быть примитивным атеистом.

Я с восторгом смотрела на Свету.

- А как по-другому, Таня? Это все равно что мне, кто - то скажет: "О-ля-ля! Ты умеешь рисовать! Раньше ты так не умела рисовать…"

- Поэтому я так не люблю, когда меня за что-то хвалят – мы со Светой говорим о полутонах.

- Правильно! Потому что тот, кто хвалит, он ставит тебе отметку: "Молодец! Хорошая девочка!" – Светка почему –то разозлилась.

- Ну так что запретить людям говорить вслух своё мнение? – мне хотелось продолжить эту тему.

- Мнение о картине, пожалуйста! Хотите хвалите, хотите ругайте! Но не надо ставить мне отметки…. – Света расстроилась, и я уже пожалела, что подняла эту тему.

- Если ты вспомнишь, Таня, у этой твоей "гуманной начальницы в репертуаре не один такой "жлобский ход".

Ту я не выдержала и рассмеялась. Света была права: меня начальница попросила как-то отнести сапожнику, который жил недалеко от моего дома, целую сумку старой обуви её мужа, которую (на мой взгляд) надо было выбросить на свалку:

- Тебе же это не трудно? – спросила она своим гуманным голосом, а я не могла ей объяснить, что даже мой муж не обременяет меня таким поручениями. 

- И ты согласилась? – вытаращила глаза Света.

- Да я выполнила её задание. Даже починенную обувь привезла и отдала ей в руки.

- И дальше? – Света в шоке и в недоумении качала головой

- А дальше? Не помню. Наверное, сказала ей то, что думаю…

- И стала в её глазах навсегда грубиянкой?

- В глазах очень многих я была непокорной, говорящей правду, требующей необходимых условий труда.

- А почему же ты согласилась отнести сумку со старой обувью её мужа к сапожнику?

- Она говорила мне, что мы подруги… - это действительно было странно.

- Что – то я не помню, чтобы ты мыла у меня полы – Света прищурившись смотрела на меня – Таня, скажи мне: а почему ты так боишься своей обидчивости?

- Я не боюсь… - пожала я плечами.

-  Правильно, ты не боишься. Ты её пугаешься!

- Света, от одной фразы человека, с котором я годами не общаюсь, мнение которого мне не важно, я неделю была с высоким давлением!

- Ты не от этой фразы вышла из колеи, а от того, что ты себе не доверяешь.

Как она права, моя Света!!!

- Ты вообще в жизни имела дело с чем - то вонючим?  Тебя обманывали в жизни? – спросила она

- Да! – тут же сказала я – Как-то на рынке я купила несколько карпов, а когда принесла их домой, выяснилось, что они были тухлые.

- А когда покупала, не чувствовала запаха испорченной рыбы?

- И когда принесла домой, не чувствовала. Только когда стала чистить и потрошить … – я сморщилась, потому что это был случай незабываемый.

- Так вот, моя прелесть! – Света стала собираться домой, всем своим видом показывая, что ей всё понятно – Люди могут считать себя начальниками, всезнающими, всё понимающими и дают себе право на жлобство.

Мы вышли на улицу. Домой возвращаться не хотелось:

- Куда пойдем? – спросила я Свету, протягивая ей кусочек шоколада, который мы всегда с ней делим пополам

- Как куда, Таня? В молодость!

- Ты думаешь она нас примет? – засомневалась я

Но вдруг мелодия, давно забытая, зазвучала с небес, и время отступило перед нашими чувствами.

https://www.youtube.com/watch?v=XRn7tiq-2xI