Радикулит

Радикулит начинался в самый неподходящий момент, и на этот раз он тоже скрутил, разбил, парализовал и сразил. Вдруг здоровая и энергичная женщина, полная сил, превратилась в существо, еле передвигающее ноги. Мне было 38 лет. Именно в этом возрасте я стала бабушкой в первый раз. Бабушка 60 – ти лет – это, почти всегда, шустрая женщина, которая лезет во все дела взрослых детей, а бабушка 38 – ми лет вообще входит в каждую дверь без стука. Бодрая, всё знающая, активная и деятельная. Мне казалось, что без меня не могло ничего начаться, закрутиться, осуществиться, и по сценарию своей жизни я превратилась в главу семейства. Снисходительность и великодушие моих детей и мужа не останавливали мои необузданные порывы помочь, поддержать, спасти, предотвратить проблемы, а если они всё-таки возникали, решать их, бросаясь всем трудностям навстречу, не задумываясь.

                                ****

Сначала появились слабые, но тоскливо ноющие боли в спине, которым я не придавала значения. Каждый день надо было сделать уйму дел, бежать так, что за мной еле-еле успевал ветер – мы с ним соревновались. Учтите ещё, что я одевалась только в одежду, сшитую или связанную собственными руками. Все смотрели "Зимняя вишня"? Ну, конечно, Елена Сафонова, Виталий Соломин – дивная работа актеров, режиссеров, операторов и художников. Но мало кто помнит вязаный костюмчик у главной героини, ажурную шаль, которую она накидывала на обнаженное тело, на фоне вечернего заката на озере, вязаную шапочку на коротенькой стрижке.

Я всё это копировала - вязала себе костюмы, платья, шарфы, пальто, как у киноактрисы в фильме… Но в моих вязаных изделиях ещё ходили моя мама, дочь и внучка. Когда я успевала учиться, работать, шить и вязать? О чистоте в доме я и не говорю – это было в порядке вещей. Бережное отношение к каждой кофточке и юбочке не позволяло разбрасывать вещи. Продуктов было всегда в обрез, поэтому кухня занимала минимум времени и внимания.

                                      ***

Болезни были только поводом изучать все аспекты нашего образа жизни. Лекарства воспринимали, как средство, которое помогало выйти из острого состояния.

Гипс необходим для правильно срастания травмированных костей, так и лекарства мы воспринимали, как скорую помощь в восстановлении здоровья.

Но после лекарственного лечения, надо было думать и решать – почему я болею, что делать, чтобы не болеть?

Радикулит не поддавался никакому лечению. Может быть я избалованный человек (и это скорее всего), но я не могу больная работать. Не могу и всё! Есть люди с насморком, с ангиной, с бронхитом, с головной болью работают, ходят в гости, едут в самого разного рода поездки. Но это не я! Когда прочитала в книгах про йогу, а потом наблюдала на животных, которые во время болезни уходят в угол и не едят ничего, иногда и не пьют, а отдыхают и ждут, пока симптомы болезни пройдут, то поняла, что это подходит и для меня. Никаких встреч, никаких контактов! Только отдых от всего и, самое главное, от всех.

Радикулит – это не насморк и не ангина. Пить обезболивающие – помощь только на пару часов. А что потом? Пришел в дом друг мужа, очень хороший невропатолог. Он мне порекомендовал лежать и не двигаться, натирать спину "тигриной "мазью. В аптеках есть такая мазь красного и белого цвета – это просто чудо для лечения самого разного рода проблем с суставами и мышцами, которые надо лечить.

Очень кстати была эта помощь Сережи-невропатолога, потому что лежать и не двигаться нет времени – дела, которые могла сделать только я, стояли и ждали, когда я встану и займусь ими.

Радикулит боялся" тигриной" мази, и довольно быстро отступал, однако ждал, самого неподходящего момента, чтобы опять согнуть меня в бараний рог.

И вот я уже в Израиле, в очередной раз с радикулитом, доплелась до поликлиники. Доктор – обаяние в чистом виде.

Рыжебородый, можно сказать, молодой человек с удивительной доброжелательностью и с оригинальностью рекомендаций и советов.

Например, когда я жаловалась на бронхит, он советовал дышать …чаем:

- Заварила чай в чашке? Вот и подыши парами этого чая, пока он не остынет.

Ромашка, эвкалипт, календула – завари кипятком, и приучи себя дышать парами этого травяного чая.

А насчет радикулита он дал рекомендации, которые избавила меня от радикулита навсегда:

- Первое – сказал доктор – когда появляются боли, мази наносить на больное место каждые два или даже полтора часа. Тонки слой мази втирать каждые два часа! – повторил доктор.

Мы привыкли пользоваться мазью утром и вечером (если не забудем) ещё раз. А доктор дал новую рекомендацию, и это оказалось совсем другое действие лечебной мази.

- А второе – продолжил мой врач – срочно изменить походку!

- Как это изменить походку? – удивилась я

- Ты ходишь прямо, как солдат или как парторг. Но ты же не парторг и не солдат?

- Нет – согласилась я

- Ты женщина! А женщина ходит, качая бедрами, двигая всеми суставами и всеми частями её прекрасного тела.

- Но это вульгарно! – я его очень хорошо поняла и представила виляющую походку женщин легкого поведения.

- Походка – это природа женщины. Современный стиль и темп жизни превратил женщину в мужчину. Вот причина радикулита!

Я посмотрела на свои кроссовки, которые действительно были далеки от изящества, и на джинсы широкие и неуклюжие, потому что облегающую одежду я ненавижу.

- Женская походка – это постоянная гимнастика для спины, для мышц плечевого пояса, для шейного отдела позвоночника. Ходить женщине солдатским шагом – это прямая дорога в радикулит. Никакие лекарства тебе не помогут, пока ты не научишься ходить женственной походкой – не спеша, как будто прогуливаясь, медленно, плавно, красивым шагом…. Вот пройдет острый период твоего радикулита, и начинай осваивать новую походку.

Сразу у меня ничего не получилось. Мне казалось, что я горилла с длинными руками. Я не собиралась менять обувь и стиль одежды, но начала ходить в десять раз медленнее, чем раньше. На фоне медленной ходьбы, я контролировала свои движение и дыхание. Получалось очень даже интересно.

Я шла на работу, как будто бы гуляла в парке. Заодно и останавливалась, чтобы понюхать розу, улыбнуться малышу, которого везли в коляске. Вдруг появилась секунда сказать доброе слово соседке или знакомым, которых встречала на пути. Походка, неторопливая, загадочно – завораживающая, начала влиять на настроение, на состояние души. Но не только! Моё поведение изменилось!

Теперь реакции мои, ответы на сложные ситуации, стали тоже неторопливыми и спокойно-рассудительными.

Дома я тренировалась просто вилять попой, и поняла, что ходила раньше очень напряженная, скованная, как в кольчуге. Когда качаешь бедрами, то и плечи двигаются и шея, позвоночник оживает, как в медленном танце.

Кстати, мне очень грустно, что мы не танцуем – теперь это не принято. А я помню времена, когда мужская рука обнимала и поддерживала, и хочешь не хочешь ты становилась самой гибкой, легкой и молодой…

Ходячая виолончель

Он сидел так, как будто у него был огромный живот. На самом деле, никакого живота у него не было, но он сидел набычившись и ему казалось, что он грузный, тучный, обреченный ... Стул, с железными тонкими ножками, с плетеной не очень – то удобной спинкой, но он выбрал именно этот стул.

Злой взгляд его остановился на большом глиняном кувшине с растением, каких в его саду были сотни. Ухоженные клумбы, бассейн, дорожки для прогулок, шезлонги и изящные столики.

Он давно ничего не чувствовал! Только ассоциации зафиксировались в памяти: вот он спорит и объясняет, как надо строить бассейн. Всё не так, всё не правильно! Ему возражают, он настаивает, нервничает… И вот этот бассейн уже давно готов.

Потом он создавал зимний сад. Сколько поисков экзотических растений! Он так хотел, чтобы у него в доме был кусочек юга. За окном пурга, а в застекленном помещении - пальмы, лимоны, диковинные кактусы. Но вот и зимний сад готов. Образцовый порядок в пустом доме.

Он смотрел в одну точку, невидящими глазами, и со стороны можно было подумать, что он пьян. Но он не пил. Полный бар самых лучших напитков – водка, коньяки, ликеры, мартини. Всё это подавалось гостям с блеском и шиком обслуживания. По будням он не держал прислугу. В доме работала Оля, высокая симпатичная женщина, с удивительно свежим цветом лица: "Вот ведь ни кремы, наверное, не употребляет, ни к массажистам не ходит, а выглядит замечательно!" - думал он, каждый раз, когда Оля заходила к нему в кабинет:

- Чайку, Игорь Тимофеевич? – заглядывала Оля, открывая локтем тяжелую дверь.

- Заходи, Олечка! – он уставал от неподвижности. Спина немела и шла мурашками, поэтому он, как плохой ученик, рад был, когда ему мешали, отвлекали. Часто он сидел без одной мысли в голове, а Оля любое предложение начинала, как новый сюжет:

- Закрыли пивнушку - то на углу около автобусной остановки. И правильно, Игорь Тимофеевич! Идешь вечно и оглядываешься. Приют для шпаны устроили. А сейчас что – то красивое начали строить.

- Я не заметил… - Игорь Тимофеевич откусил пирожок – Сама – то ела? Садись, наливай чаю себе тоже.

- Да некогда мне чаи распивать! Сегодня веранду хочу намыть – дождь прошел такой грязный!

- А ребята как твои? – Игорь Тимофеевич всегда интересовался семьей Оли, и она с готовностью рассказывала, приглашая Игоря Тимофеевича к разговору.

Оля никогда не садилась. Обопрется о швабру и слушает так внимательно, что лучшей собеседницы не найти. Редкий дар у Оли – не лезть в душу.

Иногда и полчаса длится их беседа - воспоминания, размышления, но после того, как выйдет Оля и осторожно прикроет дверь кабинета, не остается никакого осадка в душе. Это удивляло Игоря Тимофеевича.

Множество знакомых Игорь Тимофеевич просто обходил стороной. Он уже знал: сейчас начнется разговор про болезни, про политику, потом опять про болезни и опять про политику. И ничего больше! Игорь Тимофеевич пытался приноравливаться к тем, с кем общался, но потом хотелось долго мыться под душем. Не зря есть выражение: "… ни в одной бане не отмоешься".

Сегодня он получил письмо из издательства - его хвалили, ждали новых сборников. Продюсеры предлагали написать ещё сценарий.

По образованию Игорь был виолончелистом. Почему? И сам не помнил. Во времена его молодости музыке учились также, как сегодня осваивают компьютер.

Сколько часов каждый из нас сидит перед компьютером? Вот именно столько времени Игорь отдавал музыке. Он считал виолончель самым лучшим музыкальным инструментом. Разве можно сравнить виолончель и скрипку, виолончель и флейту? Никогда бы в жизни Игорь не согласился быть скрипачом. Никогда!!! Ему казалось, что виолончель не дает сойти с ума всему оркестру – тема виолончели уравновешивает яркий характер трубы, нервозность скрипки и всегда неуместную мечтательность арфы.

                                            ****

Лиля училась на теоретическом отделении. Тогда ещё была система училищ и консерваторий, и Игорь работал не только преподавателем по классу виолончели, но вел ещё и анализ музыкальной формы, и историю зарубежной музыки. Как положено, они с Лилей съездили в Сочи на медовый месяц – ей льстило, что музыкант с именем, преподаватель ВУЗА, её муж. Лиля была хорошенькая, с симпатичной фигуркой, не очень то хозяйка, не очень то жена… Но претензий к ней Игорь никогда не имел, потому что быть его женой – это не такое уж и большое счастье. Не злой, но вечно хмурый человек. Не шутник, не оптимист, не джентльмен.

Он не любил себя за примитивность: примитивно обожал дочь, которая родилась почти сразу, и музыку. Он не мог скрыть своих чувств, и поэтому все относились к нему с пренебрежением. Для дочери он так и остался "лошадкой", на которой она ездила в три года. И его величество Музыка тоже не подпускала Игоря к себе близко. Он был не Ростропович. Просто преподаватель и музыкант оркестра. И всё.

Было не понятно, изменяет ему Лиля или нет. Она уходила, уезжала, возвращалась, бросалась пренебрежительными словами и опять исчезала.

Игорь всегда боялся задавать примитивные вопросы. Даже сейчас, когда Лиля уехала в Испанию с одним мужем, а появилась через пару лет с другим, Игорь не мог спросить: "А кем работает твой муж?"  Он боялся, что Лиля скажет: "Как кем он работает? Убийцей! Киллер – слышал такая есть профессия?" – и рассмеется. Лиля всегда, после любого предложения, пренебрежительно смеётся. Когда – то он просил её уделить внимание дочери, но она смеялась ему в лицо: " Нашей дочери не нужна мама! У неё папа – это мама". Смех у Лили был лошадиный, а Игорь никак не мог понять: что это за дикое сочетание – нежные черты лица, злодейское нутро и лошадиный смех…

Игорь не получал наследство. Но он получил премию за сборник рассказов.

Самую настоящую литературную премию. Ещё в студенческие годы он стал задыхаться от тупиковых ситуаций, диалогов, отношений. Даже если его собеседник был начитанным человеком, Игорю было больно узнать, что этот начитанный человек всё равно ничего не понял из того, что прочитал.

Физически Игорь больше не мог выносить одиночества. Он был окружен людьми, толпой людей, но тишина одиночества преследовала его даже в дни праздников. И вот на фоне этой тишины его одиночества, вдруг зазвучали голоса его персонажей. Сначала это был один персонаж – он сам. Игорь описал себя чуть ли не с грудного возраста. Он посмотрел на свою жизнь сверху, снизу, сбоку, справа и слева.  А потом спросил себя: "Я что один на Земле?" Вышел на улицу проверить. Конечно, были ещё люди, но они шли мимо и все прятали от него лицо и, само собой разумеется, душу. Он хотел остановить на ком – то взгляд, но оказалось, что взгляд скользит и не задерживается ни на ком.

                                                 ***

Рина росла без матери. Никогда не горевала и не переживала, потому что папа её купал, гулял с ней, водил в детский сад, возил в школу, а потом в институт. Кроме того, Рина была окружена тетушками Игоря, о которых я ещё расскажу.

Вместе с Риной они проехали и пропутешествовали по всему миру, смотрели интересные фильмы, слушали концерты великих музыкантов, посетили лучшие музеи, а когда их программа закончилась, Рина вышла замуж и уехала в Америку с семьёй мужа.

Игорь никогда не задавал примитивных вопросов, держался независимо и даже бодро. Но когда машина увезла его дочь в другую жизнь, которую она вдруг назвала "личной жизнью", он опустился на колени, согнулся в три погибели и завыл, как сломанная виолончель. Хорошо, что Оля была дома, буквально подняла его с пыльной тропинки, и как пьяного, повела домой.

- И не стыдно Вам, Игорь Тимофеевич!? – отрезвляла его Оля – Вы что хотите, чтобы дочка всю жизнь сидела около Вас? Да не дай Бог! Вы что не радуетесь счастью дочери?

- Я радуюсь, Олечка… Радуюсь.

                                            ****

И остался Игорь в мире своих вещей. С полок на него смотрели книги, в том числе и его собственные, компьютер сменил печатную машинку, но топчан, на который он падал от усталости, остался на месте. Надо было бы выбросить уже этот топчан, но как – то приезжал врач "Скорой помощи", делал Игорю кардиограмму и похвалил топчан: удобно было подойти к больному.

Когда Рина уехала в Америку, Оля боялась за Игоря Тимофеевича – даже, когда уходила домой, придумывала поводы, чтобы позвонить:

- Игорь Тимофеевич, миленький, Вы уж простите, что звоню так поздно: посмотрите пожалуйста, я выключила утюг или нет….

Игорь наивно шёл проверять утюг, а Оля терпеливо ждала, пока он вернется.

                                                  *****

Постепенно преподавание в училище стало невыносимым, нагрузка падала, а деньги вообще платили редко и мало.

Игорь не писал дневников – его больше не интересовала "личная жизнь". Он видел клетки, и каждый жил в этой клетке. Он не пускал в свою клетку никого, а его не пускали в клетки, которые люди соорудили для себя. И вот эти клетки назвали "личной жизнью".

- Ни" здравье" тебе, ни "до свидания"… – как говорила часто Оля.

И тогда Игорь озверел. Это совпало с получением гонорара за новый фильм, снятый по его сценарию. Сумма гонорара была очень большой, но недостаточной для того, чтобы осуществить планы и мечты.

Он не хотел создавать новую семью, он хотел построить дом, забор, сад, бассейн, завести собак, лошадей, рыб цветных в огромном аквариуме.

На трон вступило время телевидения. Великие сценаристы и режиссеры состарились, а он, Игорь, был в зрелом возрасте.

- И правильно! – обрадовалась Оля – что всю жизнь на топчане спать? – она поддерживала планы Игоря перестроить жизнь до неузнаваемости.

Забурлили дни, месяцы и годы.

Игорь заключал все возможные и невозможные контракты и договора, писал сценарий за сценарием для телевидения, и не только для русского.

Сюжеты не прожитой им жизни окружили его и наперебой диктовали свои тексты – ему оставалось только записывать уже сформулированные мысли и чувства героев.

В перерывах он не расставался с содержанием нового рассказа, но успевал руководить преобразованием своей жизни.

Дом выстроился, как у олигархов. Даже Лиля, бывшая жена Игоря стала наведываться и удивляться. Смех её лошадиный не исчез, но мимика изменилась – вместо пренебрежения, появилось недоумение.

- И для кого же это ты дом строишь? Уж не влюбился ли? – ржала Лиля басом, при том, что носик, ротик, бровки, фигурка – всё было точеное. Изящная женщина в изысканной одежде и обуви, и такой лошадиный смех. И ведь ничего не сделаешь! Нет пластической операции, чтобы изменить человеку смех.

Дочь приезжала в отпуск каждый год, её дети с восторгом осваивали лужайки и интересные игры, которые Игорь сооружал специально для них.

Рина не очень то удивлялась переменам в жизни отца, ей было всё равно, он богатый или бедный. Рина не менялась - сама готовила себе кофе, натягивала старый престарый свитер и, как в детстве, погружалась в мир книг, если дети не мешали ей.

Пока Рина с семьёй гостила, Игорь специально что – то ещё достраивал, дописывал, громко разговаривал по телефону. А когда муж Рины забирал её и детей в аэропорт, Оля всегда была рядом с Игорем Тимофеевичем, чтобы тут же завести разговор о какой – то поломке в доме, о продюсере, который звонит уже неделю или о пирожках, или о предстоящих заморозках.

                                         *****

- Ну так что там строят вместо пивнушки? – спросил Игорь Тимофеевич, как – то во время утреннего чая.

- Кафетерию – Оля знала всё и про всех.

- Кафетерия – это хорошо! – в тон ей ответил Игорь.

- Вот достроят, и будете уже не мой чай пить, а кофий настоящий – сказала Оля озабоченно.

Игорь не ответил, поэтому Оля продолжала:

- Кафетерия она чем хороша? Там можно на людей посмотреть и себя показать.

- Ты зря насмехаешься! – включился Игорь в беседу – в Европе люди начинают день с чашечки кофе на улице.

- Матерь Божья! Что же они, как бродяги, на улице завтракают?

- Ну почему, как бродяги? Сидит человек, читает свежую газету и пьет вкусный кофе.

Оля поджала губы и вышла. Что – то ворчала на кухне и разговаривала сама с собой.

                                                   ****

Строительство на углу улицы продвигалось, и Игорь был рад, когда где – то что – то строили. Ему было приятно знать, что люди просыпаются и планируют купить стройматериалы, спорят какой ширины и формы делать перила, покупают зеркала и кафель, люстры и рамы для окон…

Во время строительства собственного дома, Игорь прошёл несколько лет забытья. Игорь забыл, как бросила его жена.  Игорь забыл, что он никому не был верен. Он не испытал этого счастья быть верным женщине, помнить её слова, запах её тела, знать её привычки. Он держал себя на коротком поводке, как сильного бульдога, когда видел дочь. Он не бросался ей на встречу, не сжимал в объятьях, не рассказывал, как ему хочется выть от одиночества в этих комнатах по всем этажам.

                                              ****

Утро, как всегда, напомнило ему, что никому он не нужен. У него не было друзей, не было любимых. Он не ждал ни от кого писем и звонков.

Если бы у него были старенькие родители, всё бы было по – другому.

Но родители Игоря разошлись, когда ему было четыре года. Мама была не из сильных женщин. Её сразу же скрутил, как все посчитали, радикулит. Т.е. за отцом закрылась дверь, и мама больше не встала – это был не радикулит, а отказали почки. Отец бросил больную жену, уехал на другой конец света, и больше в жизни сына не появился.

Когда мамы не стало, Игоря передавали из рук в руки мамины сестры, пока он не попал в музыкальный интернат. Муж его тёти не просто преподавал в этом интернате много лет, а был директором. Семен Львович смотрел на шестилетнего мальчишку, которого жалели и баловали его тетушки, и сердцем понял, что малыш этот не простой, а золотой.

Для начала Семен Львович брал Игоря на репетиции детского духового оркестра, и у мальчика от восторга перехватывало дыхание – туба, её можно было потрогать, валторна с золотыми кнопочками, смычок виолончели… Семен Львович отдал Игоря самой лучшей преподавательнице по классу фортепиано. Он видел мольбу в глазах ребенка – было понятно, что Игорь хочет играть в оркестре. На любом инструменте, но в оркестре.

- Сначала выучи ноты! – объяснял Семен Львович малышу, который доверил ему свою мечту - Как ты будешь играть в оркестре, если ты не знаешь ноты? Кроме того, если ты выбрал тубу или виолончель, то надо хорошо кушать. Чтобы удержать такой инструмент, как туба или валторна, надо съесть много каши с хлебом.

Игорь плохо кушал. Тётушки водили его по врачам, волновались и несли ответственность за племянника сироту.

Во времена детства Игоря, чудовище, под названием "социальные службы", ещё не родилось. Были, конечно, детдома, но если родственники или даже соседи брали ребенка под своё крыло, их не мучили грудой документов, вопросов и препятствий не придумывали, поэтому Игорь так и не знал, кем он был усыновлен и чей он ребенок.

До четырнадцати лет он учился в интернате, где директорствовал муж его тети. А потом Игорь поступил в музыкальное училище, и консерватория не завершила его музыкальное образование. Он закончил аспирантуру, когда уже преподавал в музыкальном училище.

Всё своё студенчество Игорь общался с Семеном Львовичем - родственность не родственников явление не такое уж редкое.

                                     ****

Рождение дочери совпало с рождением первого рассказа, который издали в толстом журнале. Игорь развешивал пеленки каждый вечер прямо в комнате на веревке под потолком. В кроватке спала девчушка, причмокивая во сне и наполняла жизнь таким мощным смыслом, что Игорь пристраивался на краешке обеденного стола с пишущей машинкой и печатал просто состояния своей души. Он обязан был поделиться с бумагой своими мыслями, мечтами, фантазиями.

Эти крошечные буквы, которые отпечатывались на чистом листе, уносили его в осенние леса, на тропинки, усыпанные листьями. Игорь рисовал в своих новеллах дожди и туманы, любовь и мечты о той единственной, которая приходила к нему, чтобы подарить свой голос, прикосновение рук, тепло души и тела.

Конечно, если бы он вместо того, чтобы писать свои рассказы, уделил время жене, то может быть всё сложилось бы по – другому. Но Игорь не мог приспособиться к высокомерию супруги. Он заканчивал очередную историю, выдуманную, нереально прекрасную, оглядывался и встречался глазами с высокомерием. Даже когда она ласкала его, то никак не могла понять, что муж её человек, а не ничтожество:

- Лев Толстой, ты мой! – придумала она ему клички, и не было в мире силы, которая бы повлияла на мнение Лили о её муже.

С самого начала интеллигентность влюбленного в неё человека она приняла за слабость характера. Вопросы о зарплате, насмешки над его поведением, манерами, поступками…. Град глупых пошлых шуток и ни одного разговора по душам.

Когда Игорь увидел брезгливый взгляд Лили на двухлетней дочери, он поднял на неё звериный взгляд. Девочка не была обласкана маминым вниманием. Игорь сам покупал малышке одежду, которая не всегда подходила по размеру. У маленькой Рины так и осталась прическа, которую они с папой назвали: "в разные стороны". Как бы они не старались, волосы выбивались из-под ленты, из-под шапки, из – под панамки и росли в разные стороны. Игорь понимал Лилю, когда она раздражалась после бессонных ночей – девочка часто болела и для Лили это было настолько изнурительно, что она сначала на время, а потом навсегда переехала к своим родителям. Она часто приходила, но уже в качестве гостьи.

Давала не советы, а указания, но в какой – то день её указания оказались излишними. Игорь встретил Олю на детской площадке.  "Женщина – солнышко" (так Игорь её назвал) с двумя маленькими мальчишками близнецами, которые были ровесниками Рины. Муж Оли был водителем трейлера, причем Игорь первый раз встретился с водителем профессионалом. Когда Оля пригласила их с Риной на день рождение своих близнецов, Игорь познакомился с радушным отцом семейства и с удовольствием слушал, как по – хозяйски надо относиться к машине. Валера, муж Оли, мог часами рассказывать о новых двигателях, карбюраторах, о кабинах новейших трейлеров. Игорь даже залезал в кабину огромной машины, в которой был не только холодильник и телевизор, но ещё и раскладывающаяся кровать. Оля сразу же стала работать у Игоря, ещё когда они с Риной жили в однокомнатной квартире. Потом книги Игоря стали издаваться и его рассказы ждали миллионы читателей, он купил трехкомнатную квартиру. Купил дорого, но это оказалось дешево, потому что цены, через пару лет подскочили.

С появлением Оли в жизни Игоря, закончился тупик – дочка была ухожена, росла в сыновьями Оли, а они находились всегда рядом с мамой. Игорь никогда не относился к Оле, как работодатель, поэтому даже не считал сколько часов она потратила на уборку его квартиры или на приготовление еды – просто отстёгивал большую часть своих доходов и отдавал в руки женщины, которая заботилась о них с Риной. Оля называла Игоря по имени и отчеству, уважала его писательский труд, слушала его рассказы, если у Игоря было вдохновение с ней поделиться, давала ему новые не то, что идеи, а речевые обороты и опыт человека, живущего не на Луне, а в нашей реальности.

                                            *****

Начался не ветер, а ураган. Железные ножки стула, как будто когтями, вцепились в землю, и Игорь чувствовал, что он сидит во дворе своего дома, но на планете он остался один.

С опущенной седой головой он рычал на погоду, которая хотела его сбросить, ударить, убить. Крупные ветки летели ему в лицо, а листья били слабенькими оплеухами.

Он помнил изящные тонкие ручки своей бывшей жены, когда она хлестала его по щекам. Ей стало известно, что он богат слишком поздно. Она считала, что он скрыл от неё какое – то наследство, и не могла допустить мысли, что Игорь талантлив, что его книги переводят на многие языки в мире, что по его произведениям пишутся сценарии и снимают фильмы. Тогда по его щекам лились слезы. А сегодня дождь хлестал так же больно и страшно, как тогда, когда трагедия, после истерики Лили, закончилась шквалом оскорблений и её гнева, замешанного на ненависти.

                                                        ****

Ураган набирал силу, надо было уходить в дом.

Оля не пришла в этот вечер и не увела его, как тогда с пыльной тропинки, в день, когда Рина навсегда уехала жить в Америку.

Игорь с трудом поднялся с этого неустойчивого плетеного стула, порывы ветра опрокидывали садовую мебель с легкостью.

 Не зайдя в дом, Игорь вышел со двора с конкретным намерением идти по шоссе, пока его не собьет машина. "Ходячая виолончель" – так он назвал себя когда – то. Воображение принесло Игорю тему из виолончельного концерта. На шоссе оказалось совсем не страшно, а как –то по – особенному красиво.

Темнота превратилась в шикарную волшебницу, дождь на какое – то время прекратился, как будто увидел Игоря и дал ему время прийти в себя.

Фонари, на обочине дороги, и не думали грустить – они стройно освещали блестящее от дождя осеннее шоссе, ясно очерчивая разницу между субъективным и объективным состоянием души Игоря.

- Что случилось? – спросил себя Игорь. Сознание начало возвращаться к нему.

Рядом не было Лили, которая бесилась от того, что просчиталась. Не было её слез и не было её лошадиного смеха.

Дорога, на которую он вышел, чтобы погибнуть, была совсем не похожа на дорогу смерти. Ураган настаивал на смене времени года -  и это всё, что он хотел. Игорь никогда не думал, что времена года как – то должны смениться. Вахту сдал – вахту принял! Осень заканчивала своё присутствие, её время заканчивалось, и она не хотела уступать место зиме, которая уже стояла на пороге. "Как же так!? – кричала осень голосом Лили – я, первая красавица на курсе! Ты выбрал меня!"  Игорь шел по шоссе, в воображении звучала шикарная виолончельная мелодия, и не было ни одной машины, которая бы хотела его сбить или убить. На углу улицы Игорь остановился, как вкопанный….

Перед ним стояло незнакомое здание и светилось не то что огнями, а фейерверком фонарей. Воздушные шары летали от счастья со всех балконов и веранд. Люди, опьяненные весельем, наполнили это знание своей радостью, шумом и музыкой.

Виолончельный концерт замолчал, когда Игорь зашел в это новое кафе, которое построили вместо пивнушки.

Он окинул взглядом нарядное помещение, ещё не решил оставаться ему здесь или нет, но кто – то уже провел его к столику у окна, и в руках появилось меню.

Игорь никогда не был в ресторанах. Оля подавала ему тарелку супа или борща, готовила то, что считала нужным, и Игорь любил шум на кухне. Когда что – то жарилось на сковородке, когда что – пеклось в духовке, дом наполнялся теплом и настроением, которое Игорь называл нормальным. Большая жаровница с тефтелями, утопающими в соусе, кусочки хрустящей рыбы, блинчики – всё это было одним целым вместе с голосами сыновей Оли, которые забегали проведать мать, не стесняясь Игоря, потому знали его с детства.
Рина даже не приходила на кухню, когда бывала в отпуске – её дети знали тётю Олю и никто не боялся помешать Игорю. На фоне этого шума он был счастлив!

Что – то такое похожее происходило сегодня в этом новом кафе – оно ароматами напоминало ему дом.

- Ну всё правильно! – сказал Игорь вслух – я же чувствую, что пахнет тефтелями!

Он читал меню, и совершенно забыл, что полчаса назад он отправился на шоссе покончить жизнь самоубийством.

Музыка не мешала ему, как и вся эта суматоха – открытие нового кафетерия было явно праздничным событием. Оглядевшись, он увидел рядом, за соседним столиком, копну неправдоподобно пушистых волос. Русые волны пышной прически падали на щуплые плечи женщины, которая смотрела в темноту окна, а прилипшие к стеклу листья жаловались ей на свою судьбу.

Игорю было трудно скрыть свой интерес – он ждал, когда эта женщина повернется к нему лицом. Но она не шевелилась. Закутавшись в темную коричневого цвета вязаную кофту, она всматривалась в темноту, и то, что происходило за её спиной не имело для неё никакого значения.

Перед Игорем поставили огромного размера тарелку, напоминающую по размерам блюдо. К тефтелям полагались салаты и деревенский хлеб, вместе с ножом и маслом, он лежал на деревянной доске.

Игорь не привык есть в одиночестве. Оля никогда не оставляла его на кухне одного. Подавала и тут же усаживалась напротив, подпирая свое симпатичное лицо кулачком. Игорю необходимо было сейчас, чтобы кто – то сел напротив него! Надо было решаться на знакомство, но как? Почувствовать себя героем своего будущего романа? А что? Это совсем не плохая идея! Не он, Игорь, а его герой – персонаж из книги или кино, встал со стула, подошёл к женщине, которая не шевелилась, прильнув взглядом в кромешную темноту осеннего вечера.

- Извините пожалуйста… - осторожно сказал Игорь, чтобы не напугать незнакомку, явно погруженную в свои мысли.

Она повернула к нему свои бездонные глаза. Уголки век были опущены вниз, и Игорь не понял или это от грусти, или разрез глаз такой.

- Можно вас пригласить за мой столик? Уже давно наблюдаю за Вами, но Вы не оборачиваетесь.

Женщина посмотрела на стол Игоря и увидела огромное блюдо с тефтелями.

- Я не ем так поздно – сказала она, и собралась опять отвернуться к окну.

- А Вы только посидите со мной! – вдруг обнаглел Игорь, и тон его напоминал голос ребенка.

Незнакомка вздохнула глубоко и устало:

- Вы будите кушать, а я буду на Вас смотреть?

- Нет, ну почему же? Мы Вам тоже что – то закажем – с готовностью предложил Игорь, и увидел стакан с каким – то напитком у неё на столе.

Стакан напоминал круглый бочонок, а незнакомка напоминала Мальвину, но уже в зрелом возрасте, с неправдоподобной пышной прической.

- Не дадут умереть спокойно, честное слово! – сказала женщина, взяла свой стакан и пересела за столик Игоря.

- Вы понимаете, что я жить не хочу!? – сразу сказала она -  А Вы мне тефтели эти под нос суете?

- Я понимаю, что помешал Вам – с готовностью согласился Игорь, принимаясь за еду – Но для того, чтобы Вам не мешали, нужно было собрать эти дивные волосы в м -а –а –а -ленький пучок на затылке. Вы же сами виноваты, что у вас такая прекрасная прическа!

Игорь не верил в свою непринужденность.

Женщина напротив смотрела на доску с хлебом, не решаясь присоединиться к трапезе. Игорь по – хозяйски разрезал горячий хлеб на ломти и намазал маслом. Но незнакомка взяла ломтик без масла и поднесла его к носу. Вдохнула аромат хлеба, отломила кусочек и обмакнула его в соус тефтелей.

- Мамочкин сыночек!? – посмотрела на него, как на шалунишку, и Игорь понял, что так на него никто никогда не смотрел. Ему стало тепло на душе!

- Боже мой! Как мало надо человеку! – воскликнул он – Красивая женщина напротив и её добрые глаза!

- Нет, этого недостаточно – сказала дама, допив свой напиток – нужна ещё огромная тарелка с тефтелями.

- Как Вас зовут? – спросил Игорь и пожалел, что он не знаменитый артист, которого все узнают на улице.

- Галина Сергеевна – ответила его новая знакомая, и ему нравился её низкий голос – А Вы что такой мокрый? Не боитесь простудиться?

- Мне тепло! – честно и многозначительно сказал Игорь, и она поняла его.

 - Вот сейчас доест свои тефтели и пойдет домой – Галина Сергеевна сидела напротив Игоря почти, как Оля.

- Да. Я живу здесь недалеко, только домой идти не хочу.

- Почему? – Игорю было странно, что она не насмехается. Глаза её ждали ответа?

- Ненавижу! – сказал Игорь, и вспомнил этот плетеный стул с железными ножками.

- Кого ненавидишь? – Галина Сергеевна опьянела от крепкого напитка, который был у неё в стакане, и не заметила, что перешла на "ты".

- Я ненавижу свой дом! – сказал Игорь и, положив локти на стол, приблизился к лицу Галины Сергеевны – Ненавижу!!! – повторил он и уловил запах её духов.

- Дом ненавидишь? Ты что дурак? – она напоминала какую – то актрису, у неё тоже были уголки глаз опущены вниз. Игорь хотел припомнить, и она ему помогла:

- На Джульетту Мазину я похожа… Не мучайся! – и опять вздохнула глубоко и грустно.

- Ты похожа на Джульетту Мазину, а я похож на дурака! – развеселился Игорь.

- Человек, который ненавидит свой дом? Конечно, дурак!

- Почему?  А если этот дом пуст…. – Игорь испугался, что опять упал в примитивность, в беспомощность. Он уже нащупал тропинку в общении с этой женщиной, которую хотелось поднять на руки.

- Пуст, не пуст? Что ты болтаешь? – Галина Сергеевна откинулась на спинку стула, и Игорь увидел, что у неё маленькая девичья грудь. Таких женщин называют "плоскодонка". Галина Сергеевна всё время держала руками кофту, закутавшись в неё, но она забылась, и Игорь увидел её всю сквозь тонкий свитерок.

– Дом – это деньги! Слушай что тебе говорят!!! – сказала она, и обхватила голову руками. Пышная копна закрыла её лицо полностью. Игорь пытался понять: она плачет или смеётся?

- Кем ты работаешь? – вдруг спросила Галина Сергеевна – откинув свою светлую копну волос на спину. Открылось чистое, необыкновенно интересное лицо. Какая там Джульетта Мазина? Эта женщина, напротив Игоря, была красавицей!

Игорь пожал плечами, скорчил смешную гримасу и ответил:

- В настоящее время, сценарист.

Но Галину Сергеевну это совершенно не заинтересовало - он мог бы с таким же успехом сказать, что он машинист, кузнец, пекарь, аптекарь…

- Ну вот, сценарист. Пишешь книги, сценарии и получаешь за это деньги. Правильно?

- Ну да, в общем – то…

- Так вот это не дом! А твои деньги! Понимаешь? – она смотрела на него и ждала ответа.

- Но мне от этого не легче! – возразил Игорь

- Отчего тебе не легче? Оттого, что ты не разбазарил эти деньги, которые заработал своим трудом, а построил дом? А дом этот дорожает и работает вместе с тобой.

- Мой дом не работает на меня. Я на него угробил свою жизнь!

- Ошибаешься, мой миленький! – Галина Сергеевна оживилась, щелкнула официанту и ей принесли новый напиток. Она взяла салфетку, достала из сумки ручку и стала писать цифры, да так ловко, что Игорю они напомнили ноты.

Она писала цифры, как пишут стихи, как создают песни.

- Понял? – подняла она свою кудрявую голову… и взгляд её погас – Балбес!

Игорь рассмеялся:

- Ты что бухгалтер? – спросил он с восторгом.

- Директор банка – устало сказала Галина Сергеевна и неторопливо отпила из стакана, который напоминал круглый бочонок.

- Как тебя зовут, мальчик? – вдруг спросила она

- Игорь…

- Игорь, Игорь,  Игорек….  – она была пьяна. И нельзя было определить это грусть опьянила её или тот напиток, который она выпила.

- Проводи меня домой – сказала Галина Сергеевна и Игорь видел, что он расстроил эту женщину, которая укуталась в свою кофту и смотрела в темноту.

Когда они вышли на улицу, Игорь почувствовал, что на нем влажная одежда и ледяной ветер пронизывает его насквозь.

- Зайдем ко мне, я переоденусь – сказал он, и она услышала голос мужчины.

За Игоря никто никогда не держался. Все его дамы сами крепко стояли на ногах.

Его новая знакомая обхватила его за спину, и они, шатающейся парочкой, пошли в направлении к дому, который виделся Игорю, как цифры на салфетке, или, как ноты в партитуре большого произведения.

Его трясло от холода, когда они очутились в просторной прихожей. Галина Сергеевна немного протрезвела.

 Она прошла в ванную и открыла кран с горячей водой:

- Садись и грейся, пока не заболел – приказала она и по – хозяйски вылила шампунь в воду.

- Сколько тебе лет, Галя? – вдруг спросил Игорь

-Ты что боишься соблазнить несовершеннолетнюю?  Где у тебя бар? – Галина Сергеевна была совсем не низкого роста, она была не просто "плоскодонка", а ещё и длинная, как "каланча".

Пока наполнялась ванная, Игорь открыл зеркальный бар, подумав, что Галине Сергеевне уже достаточно спиртного на сегодня.

- Да я не для себя стараюсь – прочитала она его мысли – это ты должен выпить!

Он обнял её и сказал:

- Из нас двоих кто – то один должен оставаться трезвым.

- Зачем? – не поняла она

- Я потом тебе объясню….

                                  ****

Солнце вошло в их комнату вместе с Олей.

- Явление Христа народу – почему-то сказала она, когда увидела спящих обнаженных людей. Они разбросали одежду, перевернули стулья, разлили и рассыпали все, что только можно было.

Оля шумела кастрюлями, разговаривал по телефону, пылесосила ковры, на весь дом пахло пирогами… Они спали.

Сквозь сон Игорь слышал, как Оля сердится. Она всегда шумела, когда сердилась.

Галя приоткрыла один глаз и спросила:

- Жена?

- Нет. Это Оля – ответил Игорь и они опять провалились в сон.

За завтраком все смеялись:

- Я его спрашиваю: "Жена?", а он мне говорит: "Нет. Это Оля!"

- Даже бы если бы он сказал: " Жена", Вы бы всё равно не проснулись!

Оля сидела напротив Галины Сергеевны и Игоря, и впервые, с тех пор, как она работала в этом доме, налила себе чашку чая и отрезала кусок яблочного пирога.

                                        ****

- Вот на этой точке будет эффектно закончить наш роман – сказала Галина Сергеевна около своего подъезда. Она жила в новом высотном здании, где в фойе есть зеркала и цветы на каждом этаже.

- Я ничего не знаю о тебе. Пригласи меня к себе – сказал Игорь и опять испугался упасть в примитивность и беспомощность.

- Не стоит… - Галя отвела в сторону глаза.

- Муж?

- Нет. Хуже… Сын – она серьёзно посмотрела Игорю в глаза.

- Ты так говоришь, как будто: "Не заходить! Во дворе злая собака!"

- Ну так оно почти и есть – Галя набрала код входной двери и пропустила Игоря вперед – Идем! Если ты такой смелый…

Не успела она повернуть ключ в замке, как сын на неё набросился:

- Мама! Где ты ходишь? – Он держал на руках изумительную годовалую девочку, и она думала плакать ей или нет.

- Ты хочешь сказать, что волновался за меня? – спросила Галина Сергеевна, снимая с ног невысокие сапожки. Дома она не выглядела длинной "каланчой", потому что сын был выше её намного.

- Мне на работу надо!!! – заорал сын, он был вне себя. Хлопнул дверью так, что девочка всё-таки заплакала.

Галина Сергеевна села с малышкой на скамеечку для обуви и подняла глаза на Игоря:

- Рабство! – пояснила она – я у него в рабынях уже двадцать пять лет.

- А где его жена? – Игорь спросил, потому что хотел, чтобы у этой малышки была мама

- Актриса. На съемках. Если не бросит его, то вернется через два месяца.

Они прошли в квартиру – просторные комнаты. Всё кувырком.

На кухне гора посуды.

- Как же вы без помощницы в доме? – удивился Игорь

- Ну не все такие буржуи, как ты – улыбнулась Галина Сергеевна и поцеловала девочку – Пленницы мы с тобой! – добавила она, обращаясь к малышке, которую требовалось умыть, переодеть, накормить.

Игорь вспомнил годы, когда управлялся с ребенком самостоятельно:

- Давай мне ребенка, а ты займешься своими делами.

Через час порядок был наведен, они сидели напротив друга друга, и Игорь сказал:

- Думай, где будем праздновать?

- Что праздновать? – удивилась Галина

- Вечером сутки с момента нашего знакомства.

- Праздновать – это плохая примета …

- Почему? – не понял Игорь, хотя не мог вспомнить, когда он что – то праздновал в последний раз

- Когда человек празднует, он как бы хвалится. А мне хвалиться нечем.

- Хвалиться и радоваться – это совсем разные понятия – возразил Игорь

- Согласна. Но я не могу радоваться, когда радоваться нечему – настаивала Галина.

Игорь замолчал, и отошел к окну. Он понял, что то, что значимо для него, для Галины может быть обычное приключение. Вчера он подошел к подвыпившей женщине, которая согласилась переночевать в его постели.

- В детстве я радовалась всему на свете – начала Галина свою историю, голос её звучал глубоко и серьезно – пока не поняла, что я дура.

Игорь повернулся к ней и сел напротив. Она не могла продолжить, и он взял её руку в свою.

- Я радовалась фантикам от конфет, снегу, который таял на моем лице, дворовой собачке, кошечке… Но рядом со мной жила ненависть. Бабушка, её все звали "бабкой", постоянно шипела на маму. Мама поджимала губы так, что я до сих пор боюсь её выражения лица. Ссоры громкие и тихие, постоянное напряжение делали из меня дуру. Запомнила, как вбегаю в комнату с визгом радости, а мама смотрит на меня остужающим взглядом.

- А я рос без мамы… – невпопад сказал Игорь. – Отец ушёл, а она слегла и не поднялась больше.

- А почему же ты вчера мне не сказал?

- Что не сказал?

- Я сразу же назвала тебя маменькиным сыночком.

- А мне понравилось. Я никогда не был маменькиным сыночком. – Игорь отошёл опять к окну – Есть много мерзавцев, для которых мать – это объект для издевательств, для вымогательств. Они не понимают: какое это счастье быть маминым сыночком!

- Жаль, что мой сын не слышит тебя… - Галя прислонилась к его спине щекой. – А давай никуда сегодня не пойдем. Будем праздновать дома.

- Мы можем забрать Дашеньку ко мне? – спросил Игорь

- Можем, конечно. Сын появиться через несколько дней – у него проект горит. Только зачем мы тебе?

- Сам не знаю – засмеялся Игорь – но жить без вас я уже не смогу.

                                       ****

Оля ахнула и прижала ладони к своим щекам:

- Батюшки светы!!! Вы уже и ребеночка родили!?

Даша осматривалась в незнакомой обстановке и опять раздумывала: плакать ей или нет.

Оля уже звонила одной из тетушек Игоря, просила срочно приехать, потому что у Игоря появился ребенок.

- Внебрачный? – удивилась тётя Игоря

- Ну почему сразу внебрачный? – обиделась Оля

Галина Сергеевна задремала около Даши, которая не отпускала её ни на шаг в чужом доме.

Игорь привез кроватку и установил её в своей спальне.

- Манеж завтра привезут – сообщил он Гале

- А зачем манеж? – спросила Оля

- Как зачем? Ребенку нужно ползать, играть с игрушками – Игорь знал, что говорил.

В дверь уже звонила тетя Игоря в сопровождении Семена Львовича.  Они с годами, конечно, сдали, но любовь их к Игорю оставалась неизменной. Они увидели Галину Сергеевну и сразу кинулись её обнимать:

- Поздравляем! – растрогалась тетя Игоря, она мечтала, чтобы Игорь устроил свою жизнь.

Семен Львович выгружал какие – то продукты из сумки и слушал рассказ Оли про маленькую Дашу, про Галину Сергеевну и про Игоря.

- Главное торжество ещё впереди – произнес тост Семен Львович -  а пока давайте выпьем за Любовь.

Галина чувствовала себя самозванкой. Она вышла на веранду, чтобы скрыть смущение. История приняла какой - то странный оборот: она вдруг стала невестой, Даша её ребенок, а Игорь – жених.

- Мне надо с тобой поговорить – позвонила она с веранды, потому что Игорь был в другом конце большущей комнаты и разговаривал с Семеном Львовичем.

Игорь явился к ней не просто веселый, а счастливый:

- Вот сейчас заканчиваются 24 часа с момента нашего знакомства! – сообщил он и осёкся от строго взгляда Гали. – Но я радуюсь, как дурак?

- Игорь, я должна сказать тебе правду – Галя немного опьянела и была похожа на ту вчерашнюю женщину, с огромной копной светлых локонов.

- Говори! Я готов к любой правде – Игорь опустил плечи и наклонил голову.

- Я не директор банка, Игорь…. – Галя набралась смелости – это было видно.

- Как не директор банка? – уставился на неё Игорь – Но ты же сказала! Значит, это всё была ложь? Галя, ты не шутишь? Нет? Я поверить не могу! Ты меня убила!

Галя отвернулась и уже собиралась зайти в комнату, собирать вещи.

- Но таблицу умножения, я надеюсь ты знаешь? – спросил Игорь всё тем же серьёзным голосом.

Галя отпрянула от него, и ещё не знала он шутит или нет.

- А кто же ты, Галя!  - Игорь уже вошел в роль и не мог из неё выйти.

- Никто… Преподаю в колледже математику – сказала Галя, можно сказать гордо.

- Ну тогда, и я тебе открою страшную тайну – прошептал Игорь -  Пойдем!

Он взял Галю за руку и повел по коридорам и лестницам. Он включал свет по всему дому, и в окнах засветилась новая жизнь.

 При входе в его кабинет он сказал:

- Закрой глаза!

Он усадил Галю в кресло и просил не открывать глаза.

Когда зазвучала виолончель, Галя подумала, что она сходит с ума.

Музыка проникала в сердце, объяснялась ей в любви, и она вынуждена была поверить: всё что с ней происходит – это сон.