В скромной трёхкомнатной квартире Веры и Давида Рапопортов нашли свой приют почти все днепропетровские родственники. Двадцать четыре человека в одной квартирке!
Попробую их перечислить: Вера, Давид Рапопорт и их сыновья Лёня и Марик, отец Давида дядя Моисей, мать Веры тётя Геня, сестра Башева, её муж Моисей Лазаревич с тремя дочерми – Инной, Гитой и Тамарой, тётя Рива со своей мамой Ципой, сестра тёти Ривы – Гинда с двумя дочерьми – Соней и Фрумой. Муж Фрумы - Хона и две их дочери – Инна и Юля. И нас четверо. Забыл ещё внести в число перечисленных родственников Шапировскую Розу.
Пожилые и старые люди спали на кроватях, остальные на полу. Папе дали раскладушку.
Я был принят на третий курс Башкирского мединститута, на основании тех справок, которые у меня были, и свидетельских показаний моих многочисленных родственников.
Кого только в те времена в Уфе не было! И второй московский мединститут, и Коминтерн, и академия наук Украины, и военная академия им. Ленина
На моё заявление уйти на фронт, в военкомате сказали: « Медиков берём только после четвёртого курса». Положение в стране было тяжёлым, но брать в армию всех поголовно не торопились.
Денег у нас не было, продавать нечего. Моя сестрёнка, восьмиклассница Женя, пошла на моторный завод учеником токаря. Мне тоже надо было искать работу.
Хотел поступить в «Скорую помощь», но там было всё забито. И начал я ходить из больницы в больницу искать работу. Старался придать себе вид представительный и спрятать состояние безысходности и волнения за свою семью.
Мне показалось, что главный врач вендиспансера Жаров, по рассеянности, принял меня за врача, о котором якобы звонили из Наркомздрава.
- Мне о Вас говорил Овсянников (я потом узнал, что Овсянников – это нарком). Мы рады получить хорошего и знающего специалиста. Завтра выходите в кабинет №1, доктор Никитин вам всё пояснит.
Положение было настолько безвыходным, надо было кормить родителей и сестру, и самому пока до фронта как – то продержаться. Невнятно попросил Жарова как – то совместить мою работу с учёбой в институте.
Мы договорились, что я буду занят на работе с четырёх дня до десяти вечера.
После этого я зашёл в кабинет №1 к доктору Никитину. Он мне сказал, что в этом кабинете лечат гонорею. В моё распоряжение выделялся старичок – фельдшер. Я бы сам с удовольствием стал под его начало.
Ночевать домой я не поехал, взял в институтской библиотеке материалы по гонорее и всю ночь штудировал.
В моём кабинете консультировал больных профессор Вальпян и уфимский доцент Бромберг. Не прошло и двух недель, как я освоился, и ко мне образовались очереди из больных.
Жили мы в Черниковске. До института километров двадцать. На трамвай попасть было невозможно. Часть пути приходилось идти пешком. Дома меня ждали голодные родители и сестра. И это придавало мне силы. О трудностях, об усталости не было и речи, скорее бы донести еду, которую мне удавалось добыть, накормить, а в пять утра возвращаться в город на работу и учебу.
В то время уже появился сульфидин. Больные доставали это сильнодействующее лекарство и быстро излечивались.
Как – то случайно я попал днём в кино, демонстрировали фильм «Разгром немцев под Москвой». Понимая, что показано только начало того, что нам предстоит сделать в этой войне, чтобы победить фашистов, я вышел из кинотеатра с твёрдой решимостью попасть на фронт.
В тот же день, мы с однокурсником Колей Захарченко, он был из Москвы, пошли в военкомат. Нам обещали помочь, взяли у нас рапорта.
Зима стояла суровая, подобных морозов нам переносить не приходилось. Наш институт направляли на выгрузку станков, поступивших по железной дороге из Рыбинска. По пятьдесят – шестьдесят человек поднимали станок и тащили его в будущий цех. Кто - нибудь бы мне тогда сказал, что В 1978 году, уже будучи управляющим большого треста, я приду на эту заводскую площадку…
Письма от Сони приходили редко, в них было много горьких слов. Она с родителями попала в грузинский колхоз. Её отец, который десятилетиями находился на строгой диете, в связи с язвой желудка, скончался от прободения. Это произошло 2 ноября 1941 года. Спустя два месяца 31 декабря не стало и Рахили Абрамовны. Я послал Соне вызов, и после месячного скитания по теплушкам, она прибыла в Уфу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий