Ходячая виолончель

Он сидел так, как будто у него был огромный живот. На самом деле, никакого живота у него не было, но он сидел набычившись и ему казалось, что он грузный, тучный, обреченный ... Стул, с железными тонкими ножками, с плетеной не очень – то удобной спинкой, но он выбрал именно этот стул.

Злой взгляд его остановился на большом глиняном кувшине с растением, каких в его саду были сотни. Ухоженные клумбы, бассейн, дорожки для прогулок, шезлонги и изящные столики.

Он давно ничего не чувствовал! Только ассоциации зафиксировались в памяти: вот он спорит и объясняет, как надо строить бассейн. Всё не так, всё не правильно! Ему возражают, он настаивает, нервничает… И вот этот бассейн уже давно готов.

Потом он создавал зимний сад. Сколько поисков экзотических растений! Он так хотел, чтобы у него в доме был кусочек юга. За окном пурга, а в застекленном помещении - пальмы, лимоны, диковинные кактусы. Но вот и зимний сад готов. Образцовый порядок в пустом доме.

Он смотрел в одну точку, невидящими глазами, и со стороны можно было подумать, что он пьян. Но он не пил. Полный бар самых лучших напитков – водка, коньяки, ликеры, мартини. Всё это подавалось гостям с блеском и шиком обслуживания. По будням он не держал прислугу. В доме работала Оля, высокая симпатичная женщина, с удивительно свежим цветом лица: "Вот ведь ни кремы, наверное, не употребляет, ни к массажистам не ходит, а выглядит замечательно!" - думал он, каждый раз, когда Оля заходила к нему в кабинет:

- Чайку, Игорь Тимофеевич? – заглядывала Оля, открывая локтем тяжелую дверь.

- Заходи, Олечка! – он уставал от неподвижности. Спина немела и шла мурашками, поэтому он, как плохой ученик, рад был, когда ему мешали, отвлекали. Часто он сидел без одной мысли в голове, а Оля любое предложение начинала, как новый сюжет:

- Закрыли пивнушку - то на углу около автобусной остановки. И правильно, Игорь Тимофеевич! Идешь вечно и оглядываешься. Приют для шпаны устроили. А сейчас что – то красивое начали строить.

- Я не заметил… - Игорь Тимофеевич откусил пирожок – Сама – то ела? Садись, наливай чаю себе тоже.

- Да некогда мне чаи распивать! Сегодня веранду хочу намыть – дождь прошел такой грязный!

- А ребята как твои? – Игорь Тимофеевич всегда интересовался семьей Оли, и она с готовностью рассказывала, приглашая Игоря Тимофеевича к разговору.

Оля никогда не садилась. Обопрется о швабру и слушает так внимательно, что лучшей собеседницы не найти. Редкий дар у Оли – не лезть в душу.

Иногда и полчаса длится их беседа - воспоминания, размышления, но после того, как выйдет Оля и осторожно прикроет дверь кабинета, не остается никакого осадка в душе. Это удивляло Игоря Тимофеевича.

Множество знакомых Игорь Тимофеевич просто обходил стороной. Он уже знал: сейчас начнется разговор про болезни, про политику, потом опять про болезни и опять про политику. И ничего больше! Игорь Тимофеевич пытался приноравливаться к тем, с кем общался, но потом хотелось долго мыться под душем. Не зря есть выражение: "… ни в одной бане не отмоешься".

Сегодня он получил письмо из издательства - его хвалили, ждали новых сборников. Продюсеры предлагали написать ещё сценарий.

По образованию Игорь был виолончелистом. Почему? И сам не помнил. Во времена его молодости музыке учились также, как сегодня осваивают компьютер.

Сколько часов каждый из нас сидит перед компьютером? Вот именно столько времени Игорь отдавал музыке. Он считал виолончель самым лучшим музыкальным инструментом. Разве можно сравнить виолончель и скрипку, виолончель и флейту? Никогда бы в жизни Игорь не согласился быть скрипачом. Никогда!!! Ему казалось, что виолончель не дает сойти с ума всему оркестру – тема виолончели уравновешивает яркий характер трубы, нервозность скрипки и всегда неуместную мечтательность арфы.

                                            ****

Лиля училась на теоретическом отделении. Тогда ещё была система училищ и консерваторий, и Игорь работал не только преподавателем по классу виолончели, но вел ещё и анализ музыкальной формы, и историю зарубежной музыки. Как положено, они с Лилей съездили в Сочи на медовый месяц – ей льстило, что музыкант с именем, преподаватель ВУЗА, её муж. Лиля была хорошенькая, с симпатичной фигуркой, не очень то хозяйка, не очень то жена… Но претензий к ней Игорь никогда не имел, потому что быть его женой – это не такое уж и большое счастье. Не злой, но вечно хмурый человек. Не шутник, не оптимист, не джентльмен.

Он не любил себя за примитивность: примитивно обожал дочь, которая родилась почти сразу, и музыку. Он не мог скрыть своих чувств, и поэтому все относились к нему с пренебрежением. Для дочери он так и остался "лошадкой", на которой она ездила в три года. И его величество Музыка тоже не подпускала Игоря к себе близко. Он был не Ростропович. Просто преподаватель и музыкант оркестра. И всё.

Было не понятно, изменяет ему Лиля или нет. Она уходила, уезжала, возвращалась, бросалась пренебрежительными словами и опять исчезала.

Игорь всегда боялся задавать примитивные вопросы. Даже сейчас, когда Лиля уехала в Испанию с одним мужем, а появилась через пару лет с другим, Игорь не мог спросить: "А кем работает твой муж?"  Он боялся, что Лиля скажет: "Как кем он работает? Убийцей! Киллер – слышал такая есть профессия?" – и рассмеется. Лиля всегда, после любого предложения, пренебрежительно смеётся. Когда – то он просил её уделить внимание дочери, но она смеялась ему в лицо: " Нашей дочери не нужна мама! У неё папа – это мама". Смех у Лили был лошадиный, а Игорь никак не мог понять: что это за дикое сочетание – нежные черты лица, злодейское нутро и лошадиный смех…

Игорь не получал наследство. Но он получил премию за сборник рассказов.

Самую настоящую литературную премию. Ещё в студенческие годы он стал задыхаться от тупиковых ситуаций, диалогов, отношений. Даже если его собеседник был начитанным человеком, Игорю было больно узнать, что этот начитанный человек всё равно ничего не понял из того, что прочитал.

Физически Игорь больше не мог выносить одиночества. Он был окружен людьми, толпой людей, но тишина одиночества преследовала его даже в дни праздников. И вот на фоне этой тишины его одиночества, вдруг зазвучали голоса его персонажей. Сначала это был один персонаж – он сам. Игорь описал себя чуть ли не с грудного возраста. Он посмотрел на свою жизнь сверху, снизу, сбоку, справа и слева.  А потом спросил себя: "Я что один на Земле?" Вышел на улицу проверить. Конечно, были ещё люди, но они шли мимо и все прятали от него лицо и, само собой разумеется, душу. Он хотел остановить на ком – то взгляд, но оказалось, что взгляд скользит и не задерживается ни на ком.

                                                 ***

Рина росла без матери. Никогда не горевала и не переживала, потому что папа её купал, гулял с ней, водил в детский сад, возил в школу, а потом в институт. Кроме того, Рина была окружена тетушками Игоря, о которых я ещё расскажу.

Вместе с Риной они проехали и пропутешествовали по всему миру, смотрели интересные фильмы, слушали концерты великих музыкантов, посетили лучшие музеи, а когда их программа закончилась, Рина вышла замуж и уехала в Америку с семьёй мужа.

Игорь никогда не задавал примитивных вопросов, держался независимо и даже бодро. Но когда машина увезла его дочь в другую жизнь, которую она вдруг назвала "личной жизнью", он опустился на колени, согнулся в три погибели и завыл, как сломанная виолончель. Хорошо, что Оля была дома, буквально подняла его с пыльной тропинки, и как пьяного, повела домой.

- И не стыдно Вам, Игорь Тимофеевич!? – отрезвляла его Оля – Вы что хотите, чтобы дочка всю жизнь сидела около Вас? Да не дай Бог! Вы что не радуетесь счастью дочери?

- Я радуюсь, Олечка… Радуюсь.

                                            ****

И остался Игорь в мире своих вещей. С полок на него смотрели книги, в том числе и его собственные, компьютер сменил печатную машинку, но топчан, на который он падал от усталости, остался на месте. Надо было бы выбросить уже этот топчан, но как – то приезжал врач "Скорой помощи", делал Игорю кардиограмму и похвалил топчан: удобно было подойти к больному.

Когда Рина уехала в Америку, Оля боялась за Игоря Тимофеевича – даже, когда уходила домой, придумывала поводы, чтобы позвонить:

- Игорь Тимофеевич, миленький, Вы уж простите, что звоню так поздно: посмотрите пожалуйста, я выключила утюг или нет….

Игорь наивно шёл проверять утюг, а Оля терпеливо ждала, пока он вернется.

                                                  *****

Постепенно преподавание в училище стало невыносимым, нагрузка падала, а деньги вообще платили редко и мало.

Игорь не писал дневников – его больше не интересовала "личная жизнь". Он видел клетки, и каждый жил в этой клетке. Он не пускал в свою клетку никого, а его не пускали в клетки, которые люди соорудили для себя. И вот эти клетки назвали "личной жизнью".

- Ни" здравье" тебе, ни "до свидания"… – как говорила часто Оля.

И тогда Игорь озверел. Это совпало с получением гонорара за новый фильм, снятый по его сценарию. Сумма гонорара была очень большой, но недостаточной для того, чтобы осуществить планы и мечты.

Он не хотел создавать новую семью, он хотел построить дом, забор, сад, бассейн, завести собак, лошадей, рыб цветных в огромном аквариуме.

На трон вступило время телевидения. Великие сценаристы и режиссеры состарились, а он, Игорь, был в зрелом возрасте.

- И правильно! – обрадовалась Оля – что всю жизнь на топчане спать? – она поддерживала планы Игоря перестроить жизнь до неузнаваемости.

Забурлили дни, месяцы и годы.

Игорь заключал все возможные и невозможные контракты и договора, писал сценарий за сценарием для телевидения, и не только для русского.

Сюжеты не прожитой им жизни окружили его и наперебой диктовали свои тексты – ему оставалось только записывать уже сформулированные мысли и чувства героев.

В перерывах он не расставался с содержанием нового рассказа, но успевал руководить преобразованием своей жизни.

Дом выстроился, как у олигархов. Даже Лиля, бывшая жена Игоря стала наведываться и удивляться. Смех её лошадиный не исчез, но мимика изменилась – вместо пренебрежения, появилось недоумение.

- И для кого же это ты дом строишь? Уж не влюбился ли? – ржала Лиля басом, при том, что носик, ротик, бровки, фигурка – всё было точеное. Изящная женщина в изысканной одежде и обуви, и такой лошадиный смех. И ведь ничего не сделаешь! Нет пластической операции, чтобы изменить человеку смех.

Дочь приезжала в отпуск каждый год, её дети с восторгом осваивали лужайки и интересные игры, которые Игорь сооружал специально для них.

Рина не очень то удивлялась переменам в жизни отца, ей было всё равно, он богатый или бедный. Рина не менялась - сама готовила себе кофе, натягивала старый престарый свитер и, как в детстве, погружалась в мир книг, если дети не мешали ей.

Пока Рина с семьёй гостила, Игорь специально что – то ещё достраивал, дописывал, громко разговаривал по телефону. А когда муж Рины забирал её и детей в аэропорт, Оля всегда была рядом с Игорем Тимофеевичем, чтобы тут же завести разговор о какой – то поломке в доме, о продюсере, который звонит уже неделю или о пирожках, или о предстоящих заморозках.

                                         *****

- Ну так что там строят вместо пивнушки? – спросил Игорь Тимофеевич, как – то во время утреннего чая.

- Кафетерию – Оля знала всё и про всех.

- Кафетерия – это хорошо! – в тон ей ответил Игорь.

- Вот достроят, и будете уже не мой чай пить, а кофий настоящий – сказала Оля озабоченно.

Игорь не ответил, поэтому Оля продолжала:

- Кафетерия она чем хороша? Там можно на людей посмотреть и себя показать.

- Ты зря насмехаешься! – включился Игорь в беседу – в Европе люди начинают день с чашечки кофе на улице.

- Матерь Божья! Что же они, как бродяги, на улице завтракают?

- Ну почему, как бродяги? Сидит человек, читает свежую газету и пьет вкусный кофе.

Оля поджала губы и вышла. Что – то ворчала на кухне и разговаривала сама с собой.

                                                   ****

Строительство на углу улицы продвигалось, и Игорь был рад, когда где – то что – то строили. Ему было приятно знать, что люди просыпаются и планируют купить стройматериалы, спорят какой ширины и формы делать перила, покупают зеркала и кафель, люстры и рамы для окон…

Во время строительства собственного дома, Игорь прошёл несколько лет забытья. Игорь забыл, как бросила его жена.  Игорь забыл, что он никому не был верен. Он не испытал этого счастья быть верным женщине, помнить её слова, запах её тела, знать её привычки. Он держал себя на коротком поводке, как сильного бульдога, когда видел дочь. Он не бросался ей на встречу, не сжимал в объятьях, не рассказывал, как ему хочется выть от одиночества в этих комнатах по всем этажам.

                                              ****

Утро, как всегда, напомнило ему, что никому он не нужен. У него не было друзей, не было любимых. Он не ждал ни от кого писем и звонков.

Если бы у него были старенькие родители, всё бы было по – другому.

Но родители Игоря разошлись, когда ему было четыре года. Мама была не из сильных женщин. Её сразу же скрутил, как все посчитали, радикулит. Т.е. за отцом закрылась дверь, и мама больше не встала – это был не радикулит, а отказали почки. Отец бросил больную жену, уехал на другой конец света, и больше в жизни сына не появился.

Когда мамы не стало, Игоря передавали из рук в руки мамины сестры, пока он не попал в музыкальный интернат. Муж его тёти не просто преподавал в этом интернате много лет, а был директором. Семен Львович смотрел на шестилетнего мальчишку, которого жалели и баловали его тетушки, и сердцем понял, что малыш этот не простой, а золотой.

Для начала Семен Львович брал Игоря на репетиции детского духового оркестра, и у мальчика от восторга перехватывало дыхание – туба, её можно было потрогать, валторна с золотыми кнопочками, смычок виолончели… Семен Львович отдал Игоря самой лучшей преподавательнице по классу фортепиано. Он видел мольбу в глазах ребенка – было понятно, что Игорь хочет играть в оркестре. На любом инструменте, но в оркестре.

- Сначала выучи ноты! – объяснял Семен Львович малышу, который доверил ему свою мечту - Как ты будешь играть в оркестре, если ты не знаешь ноты? Кроме того, если ты выбрал тубу или виолончель, то надо хорошо кушать. Чтобы удержать такой инструмент, как туба или валторна, надо съесть много каши с хлебом.

Игорь плохо кушал. Тётушки водили его по врачам, волновались и несли ответственность за племянника сироту.

Во времена детства Игоря, чудовище, под названием "социальные службы", ещё не родилось. Были, конечно, детдома, но если родственники или даже соседи брали ребенка под своё крыло, их не мучили грудой документов, вопросов и препятствий не придумывали, поэтому Игорь так и не знал, кем он был усыновлен и чей он ребенок.

До четырнадцати лет он учился в интернате, где директорствовал муж его тети. А потом Игорь поступил в музыкальное училище, и консерватория не завершила его музыкальное образование. Он закончил аспирантуру, когда уже преподавал в музыкальном училище.

Всё своё студенчество Игорь общался с Семеном Львовичем - родственность не родственников явление не такое уж редкое.

                                     ****

Рождение дочери совпало с рождением первого рассказа, который издали в толстом журнале. Игорь развешивал пеленки каждый вечер прямо в комнате на веревке под потолком. В кроватке спала девчушка, причмокивая во сне и наполняла жизнь таким мощным смыслом, что Игорь пристраивался на краешке обеденного стола с пишущей машинкой и печатал просто состояния своей души. Он обязан был поделиться с бумагой своими мыслями, мечтами, фантазиями.

Эти крошечные буквы, которые отпечатывались на чистом листе, уносили его в осенние леса, на тропинки, усыпанные листьями. Игорь рисовал в своих новеллах дожди и туманы, любовь и мечты о той единственной, которая приходила к нему, чтобы подарить свой голос, прикосновение рук, тепло души и тела.

Конечно, если бы он вместо того, чтобы писать свои рассказы, уделил время жене, то может быть всё сложилось бы по – другому. Но Игорь не мог приспособиться к высокомерию супруги. Он заканчивал очередную историю, выдуманную, нереально прекрасную, оглядывался и встречался глазами с высокомерием. Даже когда она ласкала его, то никак не могла понять, что муж её человек, а не ничтожество:

- Лев Толстой, ты мой! – придумала она ему клички, и не было в мире силы, которая бы повлияла на мнение Лили о её муже.

С самого начала интеллигентность влюбленного в неё человека она приняла за слабость характера. Вопросы о зарплате, насмешки над его поведением, манерами, поступками…. Град глупых пошлых шуток и ни одного разговора по душам.

Когда Игорь увидел брезгливый взгляд Лили на двухлетней дочери, он поднял на неё звериный взгляд. Девочка не была обласкана маминым вниманием. Игорь сам покупал малышке одежду, которая не всегда подходила по размеру. У маленькой Рины так и осталась прическа, которую они с папой назвали: "в разные стороны". Как бы они не старались, волосы выбивались из-под ленты, из-под шапки, из – под панамки и росли в разные стороны. Игорь понимал Лилю, когда она раздражалась после бессонных ночей – девочка часто болела и для Лили это было настолько изнурительно, что она сначала на время, а потом навсегда переехала к своим родителям. Она часто приходила, но уже в качестве гостьи.

Давала не советы, а указания, но в какой – то день её указания оказались излишними. Игорь встретил Олю на детской площадке.  "Женщина – солнышко" (так Игорь её назвал) с двумя маленькими мальчишками близнецами, которые были ровесниками Рины. Муж Оли был водителем трейлера, причем Игорь первый раз встретился с водителем профессионалом. Когда Оля пригласила их с Риной на день рождение своих близнецов, Игорь познакомился с радушным отцом семейства и с удовольствием слушал, как по – хозяйски надо относиться к машине. Валера, муж Оли, мог часами рассказывать о новых двигателях, карбюраторах, о кабинах новейших трейлеров. Игорь даже залезал в кабину огромной машины, в которой был не только холодильник и телевизор, но ещё и раскладывающаяся кровать. Оля сразу же стала работать у Игоря, ещё когда они с Риной жили в однокомнатной квартире. Потом книги Игоря стали издаваться и его рассказы ждали миллионы читателей, он купил трехкомнатную квартиру. Купил дорого, но это оказалось дешево, потому что цены, через пару лет подскочили.

С появлением Оли в жизни Игоря, закончился тупик – дочка была ухожена, росла в сыновьями Оли, а они находились всегда рядом с мамой. Игорь никогда не относился к Оле, как работодатель, поэтому даже не считал сколько часов она потратила на уборку его квартиры или на приготовление еды – просто отстёгивал большую часть своих доходов и отдавал в руки женщины, которая заботилась о них с Риной. Оля называла Игоря по имени и отчеству, уважала его писательский труд, слушала его рассказы, если у Игоря было вдохновение с ней поделиться, давала ему новые не то, что идеи, а речевые обороты и опыт человека, живущего не на Луне, а в нашей реальности.

                                            *****

Начался не ветер, а ураган. Железные ножки стула, как будто когтями, вцепились в землю, и Игорь чувствовал, что он сидит во дворе своего дома, но на планете он остался один.

С опущенной седой головой он рычал на погоду, которая хотела его сбросить, ударить, убить. Крупные ветки летели ему в лицо, а листья били слабенькими оплеухами.

Он помнил изящные тонкие ручки своей бывшей жены, когда она хлестала его по щекам. Ей стало известно, что он богат слишком поздно. Она считала, что он скрыл от неё какое – то наследство, и не могла допустить мысли, что Игорь талантлив, что его книги переводят на многие языки в мире, что по его произведениям пишутся сценарии и снимают фильмы. Тогда по его щекам лились слезы. А сегодня дождь хлестал так же больно и страшно, как тогда, когда трагедия, после истерики Лили, закончилась шквалом оскорблений и её гнева, замешанного на ненависти.

                                                        ****

Ураган набирал силу, надо было уходить в дом.

Оля не пришла в этот вечер и не увела его, как тогда с пыльной тропинки, в день, когда Рина навсегда уехала жить в Америку.

Игорь с трудом поднялся с этого неустойчивого плетеного стула, порывы ветра опрокидывали садовую мебель с легкостью.

 Не зайдя в дом, Игорь вышел со двора с конкретным намерением идти по шоссе, пока его не собьет машина. "Ходячая виолончель" – так он назвал себя когда – то. Воображение принесло Игорю тему из виолончельного концерта. На шоссе оказалось совсем не страшно, а как –то по – особенному красиво.

Темнота превратилась в шикарную волшебницу, дождь на какое – то время прекратился, как будто увидел Игоря и дал ему время прийти в себя.

Фонари, на обочине дороги, и не думали грустить – они стройно освещали блестящее от дождя осеннее шоссе, ясно очерчивая разницу между субъективным и объективным состоянием души Игоря.

- Что случилось? – спросил себя Игорь. Сознание начало возвращаться к нему.

Рядом не было Лили, которая бесилась от того, что просчиталась. Не было её слез и не было её лошадиного смеха.

Дорога, на которую он вышел, чтобы погибнуть, была совсем не похожа на дорогу смерти. Ураган настаивал на смене времени года -  и это всё, что он хотел. Игорь никогда не думал, что времена года как – то должны смениться. Вахту сдал – вахту принял! Осень заканчивала своё присутствие, её время заканчивалось, и она не хотела уступать место зиме, которая уже стояла на пороге. "Как же так!? – кричала осень голосом Лили – я, первая красавица на курсе! Ты выбрал меня!"  Игорь шел по шоссе, в воображении звучала шикарная виолончельная мелодия, и не было ни одной машины, которая бы хотела его сбить или убить. На углу улицы Игорь остановился, как вкопанный….

Перед ним стояло незнакомое здание и светилось не то что огнями, а фейерверком фонарей. Воздушные шары летали от счастья со всех балконов и веранд. Люди, опьяненные весельем, наполнили это знание своей радостью, шумом и музыкой.

Виолончельный концерт замолчал, когда Игорь зашел в это новое кафе, которое построили вместо пивнушки.

Он окинул взглядом нарядное помещение, ещё не решил оставаться ему здесь или нет, но кто – то уже провел его к столику у окна, и в руках появилось меню.

Игорь никогда не был в ресторанах. Оля подавала ему тарелку супа или борща, готовила то, что считала нужным, и Игорь любил шум на кухне. Когда что – то жарилось на сковородке, когда что – пеклось в духовке, дом наполнялся теплом и настроением, которое Игорь называл нормальным. Большая жаровница с тефтелями, утопающими в соусе, кусочки хрустящей рыбы, блинчики – всё это было одним целым вместе с голосами сыновей Оли, которые забегали проведать мать, не стесняясь Игоря, потому знали его с детства.
Рина даже не приходила на кухню, когда бывала в отпуске – её дети знали тётю Олю и никто не боялся помешать Игорю. На фоне этого шума он был счастлив!

Что – то такое похожее происходило сегодня в этом новом кафе – оно ароматами напоминало ему дом.

- Ну всё правильно! – сказал Игорь вслух – я же чувствую, что пахнет тефтелями!

Он читал меню, и совершенно забыл, что полчаса назад он отправился на шоссе покончить жизнь самоубийством.

Музыка не мешала ему, как и вся эта суматоха – открытие нового кафетерия было явно праздничным событием. Оглядевшись, он увидел рядом, за соседним столиком, копну неправдоподобно пушистых волос. Русые волны пышной прически падали на щуплые плечи женщины, которая смотрела в темноту окна, а прилипшие к стеклу листья жаловались ей на свою судьбу.

Игорю было трудно скрыть свой интерес – он ждал, когда эта женщина повернется к нему лицом. Но она не шевелилась. Закутавшись в темную коричневого цвета вязаную кофту, она всматривалась в темноту, и то, что происходило за её спиной не имело для неё никакого значения.

Перед Игорем поставили огромного размера тарелку, напоминающую по размерам блюдо. К тефтелям полагались салаты и деревенский хлеб, вместе с ножом и маслом, он лежал на деревянной доске.

Игорь не привык есть в одиночестве. Оля никогда не оставляла его на кухне одного. Подавала и тут же усаживалась напротив, подпирая свое симпатичное лицо кулачком. Игорю необходимо было сейчас, чтобы кто – то сел напротив него! Надо было решаться на знакомство, но как? Почувствовать себя героем своего будущего романа? А что? Это совсем не плохая идея! Не он, Игорь, а его герой – персонаж из книги или кино, встал со стула, подошёл к женщине, которая не шевелилась, прильнув взглядом в кромешную темноту осеннего вечера.

- Извините пожалуйста… - осторожно сказал Игорь, чтобы не напугать незнакомку, явно погруженную в свои мысли.

Она повернула к нему свои бездонные глаза. Уголки век были опущены вниз, и Игорь не понял или это от грусти, или разрез глаз такой.

- Можно вас пригласить за мой столик? Уже давно наблюдаю за Вами, но Вы не оборачиваетесь.

Женщина посмотрела на стол Игоря и увидела огромное блюдо с тефтелями.

- Я не ем так поздно – сказала она, и собралась опять отвернуться к окну.

- А Вы только посидите со мной! – вдруг обнаглел Игорь, и тон его напоминал голос ребенка.

Незнакомка вздохнула глубоко и устало:

- Вы будите кушать, а я буду на Вас смотреть?

- Нет, ну почему же? Мы Вам тоже что – то закажем – с готовностью предложил Игорь, и увидел стакан с каким – то напитком у неё на столе.

Стакан напоминал круглый бочонок, а незнакомка напоминала Мальвину, но уже в зрелом возрасте, с неправдоподобной пышной прической.

- Не дадут умереть спокойно, честное слово! – сказала женщина, взяла свой стакан и пересела за столик Игоря.

- Вы понимаете, что я жить не хочу!? – сразу сказала она -  А Вы мне тефтели эти под нос суете?

- Я понимаю, что помешал Вам – с готовностью согласился Игорь, принимаясь за еду – Но для того, чтобы Вам не мешали, нужно было собрать эти дивные волосы в м -а –а –а -ленький пучок на затылке. Вы же сами виноваты, что у вас такая прекрасная прическа!

Игорь не верил в свою непринужденность.

Женщина напротив смотрела на доску с хлебом, не решаясь присоединиться к трапезе. Игорь по – хозяйски разрезал горячий хлеб на ломти и намазал маслом. Но незнакомка взяла ломтик без масла и поднесла его к носу. Вдохнула аромат хлеба, отломила кусочек и обмакнула его в соус тефтелей.

- Мамочкин сыночек!? – посмотрела на него, как на шалунишку, и Игорь понял, что так на него никто никогда не смотрел. Ему стало тепло на душе!

- Боже мой! Как мало надо человеку! – воскликнул он – Красивая женщина напротив и её добрые глаза!

- Нет, этого недостаточно – сказала дама, допив свой напиток – нужна ещё огромная тарелка с тефтелями.

- Как Вас зовут? – спросил Игорь и пожалел, что он не знаменитый артист, которого все узнают на улице.

- Галина Сергеевна – ответила его новая знакомая, и ему нравился её низкий голос – А Вы что такой мокрый? Не боитесь простудиться?

- Мне тепло! – честно и многозначительно сказал Игорь, и она поняла его.

 - Вот сейчас доест свои тефтели и пойдет домой – Галина Сергеевна сидела напротив Игоря почти, как Оля.

- Да. Я живу здесь недалеко, только домой идти не хочу.

- Почему? – Игорю было странно, что она не насмехается. Глаза её ждали ответа?

- Ненавижу! – сказал Игорь, и вспомнил этот плетеный стул с железными ножками.

- Кого ненавидишь? – Галина Сергеевна опьянела от крепкого напитка, который был у неё в стакане, и не заметила, что перешла на "ты".

- Я ненавижу свой дом! – сказал Игорь и, положив локти на стол, приблизился к лицу Галины Сергеевны – Ненавижу!!! – повторил он и уловил запах её духов.

- Дом ненавидишь? Ты что дурак? – она напоминала какую – то актрису, у неё тоже были уголки глаз опущены вниз. Игорь хотел припомнить, и она ему помогла:

- На Джульетту Мазину я похожа… Не мучайся! – и опять вздохнула глубоко и грустно.

- Ты похожа на Джульетту Мазину, а я похож на дурака! – развеселился Игорь.

- Человек, который ненавидит свой дом? Конечно, дурак!

- Почему?  А если этот дом пуст…. – Игорь испугался, что опять упал в примитивность, в беспомощность. Он уже нащупал тропинку в общении с этой женщиной, которую хотелось поднять на руки.

- Пуст, не пуст? Что ты болтаешь? – Галина Сергеевна откинулась на спинку стула, и Игорь увидел, что у неё маленькая девичья грудь. Таких женщин называют "плоскодонка". Галина Сергеевна всё время держала руками кофту, закутавшись в неё, но она забылась, и Игорь увидел её всю сквозь тонкий свитерок.

– Дом – это деньги! Слушай что тебе говорят!!! – сказала она, и обхватила голову руками. Пышная копна закрыла её лицо полностью. Игорь пытался понять: она плачет или смеётся?

- Кем ты работаешь? – вдруг спросила Галина Сергеевна – откинув свою светлую копну волос на спину. Открылось чистое, необыкновенно интересное лицо. Какая там Джульетта Мазина? Эта женщина, напротив Игоря, была красавицей!

Игорь пожал плечами, скорчил смешную гримасу и ответил:

- В настоящее время, сценарист.

Но Галину Сергеевну это совершенно не заинтересовало - он мог бы с таким же успехом сказать, что он машинист, кузнец, пекарь, аптекарь…

- Ну вот, сценарист. Пишешь книги, сценарии и получаешь за это деньги. Правильно?

- Ну да, в общем – то…

- Так вот это не дом! А твои деньги! Понимаешь? – она смотрела на него и ждала ответа.

- Но мне от этого не легче! – возразил Игорь

- Отчего тебе не легче? Оттого, что ты не разбазарил эти деньги, которые заработал своим трудом, а построил дом? А дом этот дорожает и работает вместе с тобой.

- Мой дом не работает на меня. Я на него угробил свою жизнь!

- Ошибаешься, мой миленький! – Галина Сергеевна оживилась, щелкнула официанту и ей принесли новый напиток. Она взяла салфетку, достала из сумки ручку и стала писать цифры, да так ловко, что Игорю они напомнили ноты.

Она писала цифры, как пишут стихи, как создают песни.

- Понял? – подняла она свою кудрявую голову… и взгляд её погас – Балбес!

Игорь рассмеялся:

- Ты что бухгалтер? – спросил он с восторгом.

- Директор банка – устало сказала Галина Сергеевна и неторопливо отпила из стакана, который напоминал круглый бочонок.

- Как тебя зовут, мальчик? – вдруг спросила она

- Игорь…

- Игорь, Игорь,  Игорек….  – она была пьяна. И нельзя было определить это грусть опьянила её или тот напиток, который она выпила.

- Проводи меня домой – сказала Галина Сергеевна и Игорь видел, что он расстроил эту женщину, которая укуталась в свою кофту и смотрела в темноту.

Когда они вышли на улицу, Игорь почувствовал, что на нем влажная одежда и ледяной ветер пронизывает его насквозь.

- Зайдем ко мне, я переоденусь – сказал он, и она услышала голос мужчины.

За Игоря никто никогда не держался. Все его дамы сами крепко стояли на ногах.

Его новая знакомая обхватила его за спину, и они, шатающейся парочкой, пошли в направлении к дому, который виделся Игорю, как цифры на салфетке, или, как ноты в партитуре большого произведения.

Его трясло от холода, когда они очутились в просторной прихожей. Галина Сергеевна немного протрезвела.

 Она прошла в ванную и открыла кран с горячей водой:

- Садись и грейся, пока не заболел – приказала она и по – хозяйски вылила шампунь в воду.

- Сколько тебе лет, Галя? – вдруг спросил Игорь

-Ты что боишься соблазнить несовершеннолетнюю?  Где у тебя бар? – Галина Сергеевна была совсем не низкого роста, она была не просто "плоскодонка", а ещё и длинная, как "каланча".

Пока наполнялась ванная, Игорь открыл зеркальный бар, подумав, что Галине Сергеевне уже достаточно спиртного на сегодня.

- Да я не для себя стараюсь – прочитала она его мысли – это ты должен выпить!

Он обнял её и сказал:

- Из нас двоих кто – то один должен оставаться трезвым.

- Зачем? – не поняла она

- Я потом тебе объясню….

                                  ****

Солнце вошло в их комнату вместе с Олей.

- Явление Христа народу – почему-то сказала она, когда увидела спящих обнаженных людей. Они разбросали одежду, перевернули стулья, разлили и рассыпали все, что только можно было.

Оля шумела кастрюлями, разговаривал по телефону, пылесосила ковры, на весь дом пахло пирогами… Они спали.

Сквозь сон Игорь слышал, как Оля сердится. Она всегда шумела, когда сердилась.

Галя приоткрыла один глаз и спросила:

- Жена?

- Нет. Это Оля – ответил Игорь и они опять провалились в сон.

За завтраком все смеялись:

- Я его спрашиваю: "Жена?", а он мне говорит: "Нет. Это Оля!"

- Даже бы если бы он сказал: " Жена", Вы бы всё равно не проснулись!

Оля сидела напротив Галины Сергеевны и Игоря, и впервые, с тех пор, как она работала в этом доме, налила себе чашку чая и отрезала кусок яблочного пирога.

                                        ****

- Вот на этой точке будет эффектно закончить наш роман – сказала Галина Сергеевна около своего подъезда. Она жила в новом высотном здании, где в фойе есть зеркала и цветы на каждом этаже.

- Я ничего не знаю о тебе. Пригласи меня к себе – сказал Игорь и опять испугался упасть в примитивность и беспомощность.

- Не стоит… - Галя отвела в сторону глаза.

- Муж?

- Нет. Хуже… Сын – она серьёзно посмотрела Игорю в глаза.

- Ты так говоришь, как будто: "Не заходить! Во дворе злая собака!"

- Ну так оно почти и есть – Галя набрала код входной двери и пропустила Игоря вперед – Идем! Если ты такой смелый…

Не успела она повернуть ключ в замке, как сын на неё набросился:

- Мама! Где ты ходишь? – Он держал на руках изумительную годовалую девочку, и она думала плакать ей или нет.

- Ты хочешь сказать, что волновался за меня? – спросила Галина Сергеевна, снимая с ног невысокие сапожки. Дома она не выглядела длинной "каланчой", потому что сын был выше её намного.

- Мне на работу надо!!! – заорал сын, он был вне себя. Хлопнул дверью так, что девочка всё-таки заплакала.

Галина Сергеевна села с малышкой на скамеечку для обуви и подняла глаза на Игоря:

- Рабство! – пояснила она – я у него в рабынях уже двадцать пять лет.

- А где его жена? – Игорь спросил, потому что хотел, чтобы у этой малышки была мама

- Актриса. На съемках. Если не бросит его, то вернется через два месяца.

Они прошли в квартиру – просторные комнаты. Всё кувырком.

На кухне гора посуды.

- Как же вы без помощницы в доме? – удивился Игорь

- Ну не все такие буржуи, как ты – улыбнулась Галина Сергеевна и поцеловала девочку – Пленницы мы с тобой! – добавила она, обращаясь к малышке, которую требовалось умыть, переодеть, накормить.

Игорь вспомнил годы, когда управлялся с ребенком самостоятельно:

- Давай мне ребенка, а ты займешься своими делами.

Через час порядок был наведен, они сидели напротив друга друга, и Игорь сказал:

- Думай, где будем праздновать?

- Что праздновать? – удивилась Галина

- Вечером сутки с момента нашего знакомства.

- Праздновать – это плохая примета …

- Почему? – не понял Игорь, хотя не мог вспомнить, когда он что – то праздновал в последний раз

- Когда человек празднует, он как бы хвалится. А мне хвалиться нечем.

- Хвалиться и радоваться – это совсем разные понятия – возразил Игорь

- Согласна. Но я не могу радоваться, когда радоваться нечему – настаивала Галина.

Игорь замолчал, и отошел к окну. Он понял, что то, что значимо для него, для Галины может быть обычное приключение. Вчера он подошел к подвыпившей женщине, которая согласилась переночевать в его постели.

- В детстве я радовалась всему на свете – начала Галина свою историю, голос её звучал глубоко и серьезно – пока не поняла, что я дура.

Игорь повернулся к ней и сел напротив. Она не могла продолжить, и он взял её руку в свою.

- Я радовалась фантикам от конфет, снегу, который таял на моем лице, дворовой собачке, кошечке… Но рядом со мной жила ненависть. Бабушка, её все звали "бабкой", постоянно шипела на маму. Мама поджимала губы так, что я до сих пор боюсь её выражения лица. Ссоры громкие и тихие, постоянное напряжение делали из меня дуру. Запомнила, как вбегаю в комнату с визгом радости, а мама смотрит на меня остужающим взглядом.

- А я рос без мамы… – невпопад сказал Игорь. – Отец ушёл, а она слегла и не поднялась больше.

- А почему же ты вчера мне не сказал?

- Что не сказал?

- Я сразу же назвала тебя маменькиным сыночком.

- А мне понравилось. Я никогда не был маменькиным сыночком. – Игорь отошёл опять к окну – Есть много мерзавцев, для которых мать – это объект для издевательств, для вымогательств. Они не понимают: какое это счастье быть маминым сыночком!

- Жаль, что мой сын не слышит тебя… - Галя прислонилась к его спине щекой. – А давай никуда сегодня не пойдем. Будем праздновать дома.

- Мы можем забрать Дашеньку ко мне? – спросил Игорь

- Можем, конечно. Сын появиться через несколько дней – у него проект горит. Только зачем мы тебе?

- Сам не знаю – засмеялся Игорь – но жить без вас я уже не смогу.

                                       ****

Оля ахнула и прижала ладони к своим щекам:

- Батюшки светы!!! Вы уже и ребеночка родили!?

Даша осматривалась в незнакомой обстановке и опять раздумывала: плакать ей или нет.

Оля уже звонила одной из тетушек Игоря, просила срочно приехать, потому что у Игоря появился ребенок.

- Внебрачный? – удивилась тётя Игоря

- Ну почему сразу внебрачный? – обиделась Оля

Галина Сергеевна задремала около Даши, которая не отпускала её ни на шаг в чужом доме.

Игорь привез кроватку и установил её в своей спальне.

- Манеж завтра привезут – сообщил он Гале

- А зачем манеж? – спросила Оля

- Как зачем? Ребенку нужно ползать, играть с игрушками – Игорь знал, что говорил.

В дверь уже звонила тетя Игоря в сопровождении Семена Львовича.  Они с годами, конечно, сдали, но любовь их к Игорю оставалась неизменной. Они увидели Галину Сергеевну и сразу кинулись её обнимать:

- Поздравляем! – растрогалась тетя Игоря, она мечтала, чтобы Игорь устроил свою жизнь.

Семен Львович выгружал какие – то продукты из сумки и слушал рассказ Оли про маленькую Дашу, про Галину Сергеевну и про Игоря.

- Главное торжество ещё впереди – произнес тост Семен Львович -  а пока давайте выпьем за Любовь.

Галина чувствовала себя самозванкой. Она вышла на веранду, чтобы скрыть смущение. История приняла какой - то странный оборот: она вдруг стала невестой, Даша её ребенок, а Игорь – жених.

- Мне надо с тобой поговорить – позвонила она с веранды, потому что Игорь был в другом конце большущей комнаты и разговаривал с Семеном Львовичем.

Игорь явился к ней не просто веселый, а счастливый:

- Вот сейчас заканчиваются 24 часа с момента нашего знакомства! – сообщил он и осёкся от строго взгляда Гали. – Но я радуюсь, как дурак?

- Игорь, я должна сказать тебе правду – Галя немного опьянела и была похожа на ту вчерашнюю женщину, с огромной копной светлых локонов.

- Говори! Я готов к любой правде – Игорь опустил плечи и наклонил голову.

- Я не директор банка, Игорь…. – Галя набралась смелости – это было видно.

- Как не директор банка? – уставился на неё Игорь – Но ты же сказала! Значит, это всё была ложь? Галя, ты не шутишь? Нет? Я поверить не могу! Ты меня убила!

Галя отвернулась и уже собиралась зайти в комнату, собирать вещи.

- Но таблицу умножения, я надеюсь ты знаешь? – спросил Игорь всё тем же серьёзным голосом.

Галя отпрянула от него, и ещё не знала он шутит или нет.

- А кто же ты, Галя!  - Игорь уже вошел в роль и не мог из неё выйти.

- Никто… Преподаю в колледже математику – сказала Галя, можно сказать гордо.

- Ну тогда, и я тебе открою страшную тайну – прошептал Игорь -  Пойдем!

Он взял Галю за руку и повел по коридорам и лестницам. Он включал свет по всему дому, и в окнах засветилась новая жизнь.

 При входе в его кабинет он сказал:

- Закрой глаза!

Он усадил Галю в кресло и просил не открывать глаза.

Когда зазвучала виолончель, Галя подумала, что она сходит с ума.

Музыка проникала в сердце, объяснялась ей в любви, и она вынуждена была поверить: всё что с ней происходит – это сон.

Спасибо тебе, доченька!

                                                ****

- Мам, ну ты что? Эта ткань уже не для тебя! Старая, а наряжаешься! – Иришка не знала правил хорошего тона и всегда говорила то, что думала.

Инна Сергеевна только приложила ткань к лицу:

- Думаешь ярко слишком? – она не обижалась, поэтому выслушивала все глупости, на которые была способна её дочь.

- Ну конечно! Ты ещё спрашиваешь! – Иришку никогда не интересовало, как чувствует себя человек, после общения с ней. Она была лишена самокритики, а критиковать её было некому.

- Почему ткань в куске так красиво падает фалдами, а когда скроишь, получается всё обыденно и неинтересно? – Инна Сергеевна рассуждала вслух, но дочка уже занималась своими делами.

                                           ***

Когда – то её карьера стремительно взлетела до заведующей отделением эндокринологии.  Она выдерживала нагрузку, с которой и мужчины не всегда справляются. Но пять лет назад появились признаки гипертонии и все симптомы надвигающегося инсульта, поэтому Инна Сергеевна приняла вынужденное решение – заняться своим здоровьем.

"Ухаживать за мной некому" – так она объяснила главному врачу свой уход, и на уговоры остаться на работе не поддалась, именно по этой причине: одиночество обязывает думать о себе.

Два месяца лечилась в стационаре и амбулаторно. Со студенчества не поднимала голову – экзамены и зачеты, потом по распределению годы практики в сельской больнице. Начала готовиться к аспирантуре, но однокурсник из министерства здравоохранения, которому она спасла жизнь, способствовал назначению Инны Сергеевны на должность заведующей отделением в городской больнице.

 Годы мелькали в заботах о других людях. Муж, можно сказать сбежал - подруга, естественно лучшая, прибрала то, "что плохо лежало". Борщи, компоты, оладушки со сковородки – этого Инна Сергеевна не могла никогда. Всегда говорят, что супруги должны быть разных профессий, но Инну Сергеевну мог понять только коллега.

Бывший муж Инны Сергеевны, когда - то был успешным модельером. С годами, течение жизни и конкуренция, его немного подвинули в сторону, но хороший закройщик – это тоже профессия. Они познакомились на пляже, и Инна была той, на которую двадцатилетний Леня шил наряды. Её стройная фигурка не нуждалась в какой-то особенной одежде, но Леня выбрал её ещё и потому, что Инна тоже шила, и не хуже его. Она могла из лоскуточков, из кусочков ткани сшить такое чудо с кокеткой, с внутренними карманами, со смелым разрезом - даже профессиональным портным было чему поучиться у девушки – студентки мединститута, с таким интересным хобби.

Когда Инна одела белый халат врача, Леня завел любовницу. На практику в сельскую больницу Инна уехала уже с маленькой дочкой, а муж отказался покидать столицу. Они не развелись только потому, что Инна не могла обойтись без его помощи – всё надеялась, что Леня не откажется от малышки, которая нуждалась в отце, как всякий ребенок. Но Леня всё больше чувствовал себя свободным человеком, каким он и был на самом деле. Женой Инна ему быть не смогла, зато желающих женщин разделить одиночество модного закройщика и заведующего ателье, было предостаточно.

Нельзя сказать, что Инна ревновала мужа – ничего другого от него она и не ожидала, но поставила условие: "Разведемся, когда соберешься жениться!"

                                                    *****

Быть хорошей матерью тоже не получалось. Не потому что не любила свою дочь, а потому, что в расписание врача не втискивается общение с ребенком. Все знают, что если в семье один из родителей медик, то заботу о детях берет тот, кто не дежурит сутками, не сдает каждодневный экзамен в борьбе за жизнь пациента.

Возвращаясь домой с работы, Инна Сергеевна была счастлива видеть девочку в целости и сохранности. Немного помогала мама Инны Сергеевны - она иногда приезжала на каникулы из города. Няни, добрые соседки – все принимали участие в воспитании маленькой Иры, и Инна Сергеевна очень ценила всё, что для неё делали добрые люди.

- Иришка, как же я тебе благодарна! – так заканчивался каждый день для девочки, мама которой работала за двоих.

Когда Инна Сергеевна вернулась после врачебной практики из деревни в город, дочка уже была почти школьницей.

                                                *****

Иришка самостоятельно, после уроков, открывала дверь своим ключом, не снимая его с длинной веревочки на шее, уже умела подогреть себе еду, сама делала уроки, смотрела телевизор и часто засыпала, не дождавшись матери. Девочка была предоставлена сама себе.

Инна Сергеевна возвращалась домой, по пути покупала продукты, вернее то, что оставалось на полках магазинов к вечеру, и заходила в дом, который был в таком беспорядке, как будто только что закончился обыск.

- Спасибо, доченька! – целовала она Иришку и укладывала её в кровать – Спасибо моя умница!

Инна Сергеевна начинала уборку: подушки возвращались на диван, остатки еды с пола отправлялась в мусор, бусы и пуговицы, которыми играла дочка, собирались в коробочки и шкатулки….

А утром Иришку всегда ждал какой-нибудь подарочек – или записная книжка, или коробка карандашей, а однажды в доме появилось пианино.

Всех детей учили в те времена фигурному катанию или художественной гимнастике, бальным танцам или рисованию. Инна Сергеевна мечтала только об одном: чтобы Иришка была жива и здорова. Но однажды, Ира прислонилась к обшарпанному пианино на празднике в Доме культуры и заворожённо смотрела на пальцы пожилой пианистки. Фотоаппаратов у каждого тогда не было в руках, поэтому Инна Сергеевна зафиксировала в памяти взгляд своей дочери на клавишах старенького пианино.

Буквально через неделю они с Иришкой зашли в большой универмаг, подкупить гирлянды и игрушки для ёлки. Не понятно почему, но прямо на первом этаже большого универмага, были выставлены полированные пианино из коричневого дерева. Примерно десять инструментов в центре широкого фойе, где толпы людей сновали взад и вперед, при этом каждый что –то норовил сыграть на открытой клавиатуре.

Иришка тоже подошла и прочитала: "Гамма".

- Мам, а чьи эти пианино? – спросила она, как будто речь шла о детдомовских ребятишках. И действительно, казалось, что все пианино насторожились, потому что появилась девочка, и она могла выбрать кого –то из них.

- Эти пианино продаются – объяснила Инна Сергеевна Иришке – Вот видишь табличка? Написано: "Продано". Значит кто – то уже купил это пианино.

Ирочка, не сказав ни слова, начала обходить зал и дотрагиваться до клавиш.

Инна Сергеевна не мешала ей, даже села на крутящийся пианинный стульчик, удивляясь серьёзности дочери.

                                             *****

Теперь Иришка была не одна. Во – первых, к ней два раза в неделю приходила пожилая учительница музыки с четвертого этажа, а во-вторых ноты всегда ждали её, а это было уже совсем не одиночество, а наоборот.

Ириша подрастала и уже ждала маму, чтобы похвалиться успехами в музыке.

Инна Сергеевна никогда не говорила учителям: "Будет ли толк из моей дочери?". Самое главное, девочка каждый день оставалась одна и справлялась с трудностями своей непростой жизни.

Уже в старших классах стало понятно, что Ира имеет способности к иностранным языкам. Можно сказать, что самоучкой перед телевизором, выучила испанский, с английским в школе справлялась с легкостью, а французские песни из репертуара Эдит Пиаф она пела с детского сада.

Шестнадцатилетие дочери Инна решила отмечать в открытом ресторане. Собрались многочисленные друзья Ириши, коллеги Инны Сергеевны и даже отец пришел с очередной женой.

- Спасибо тебе доченька! – сказала Инна Сергеевна в микрофон, поздравляя дочь с Днем Рождения. Все гости грохнули со смеху, потому что знали продолжение этого тоста – Спасибо тебе, Ирочка, что ты не наркоманка, не пьяница, не бездельница… – закончить Инне Сергеевне не дали, зал потонул в хохоте.

Все считали, что Инна Сергеевна так юморит. Но Инна Сергеевна действительно считала, что ей очень повезло с дочерью.

                                              ****

Шли годы. Ира училась в университете, не отказывая себе в путешествиях с друзьями и подругами. Детство её закончилось, и она превращалась в сильного и совсем не пассивного человека.

 "Сорок пять, баба ягодка опять!" – но это было не про Инну Сергеевну. Напряженные годы в студенчестве, работа ответственная и в личной жизни всё сама, всё в одиночку. Бывший муж появлялся, но только чтобы ныть и жаловаться, а потом выпросить денег, причем суммы немалые.

Инна Сергеевна, в его глазах, была сильная, здоровая и богатая женщина, а он – несчастный и несостоявшийся талант. Леня не пил и не курил, был не просто красиво одет, а шикарно, пользовался хорошим парфюмом. Приходил он не редко, и всегда, как к себе домой.

А потом, как только узнал, что Инну Сергеевну госпитализировали с пред инфарктом и с подозрением на инсульт, прекратил свои визиты. Честно сказать, Инна надеялась, когда помогала ему большими суммами денег выбраться из неприятностей, что Иришку он не оставит, если с ней что-то случится. Но расчёты и ставки на бывшего мужа рухнули….

- А Леньку – то, как корова языком слизала – брякнула соседка Соня, которая ухаживала за Инной Сергеевной после больницы.

- Да кто на него надеялся, Соня? – Инна Сергеевна совсем растерялась. Здоровье оказалось не железное.

- Ну всё-таки! Мог бы навестить… - сыпала соль на рану Соня, а потом, как спохватилась: - Да что, кроме Леньки нету никого?  Мы тебя ещё замуж выдадим!

Инна даже не улыбнулась – не до шуток. Надо было выживать. В период врачебной практики, она встречалась с мужественными пациентами, которые буквально возвращались с того света после серьёзных диагнозов. Вот теперь пришло время учиться врачу у своих бывших больных.

                                             *****

Сапожки эти Инна Сергеевна купила в том же универмаге, где когда-то Иришка выбрала себе пианино. Стояла в очереди за сапогами и молилась, чтобы хватило ей. Выбросили считанные пары -  замшевые, австрийские, на белой подошве, которая называлась "манка". Дома развернула бумагу, чуть ли не пергаментную, вытащила сапоги из коробки, померяла и поняла, что такое настоящее счастье – удобная обувь! Она носила эти сапоги не одну зиму, а вот сейчас, после больницы, Инна Сергеевна видела в окно первый снежок на ветках и на дорожках, очень хотела выйти погулять, но не могла нагнуться и застегнуть сапоги. "Раньше было хуже – подумала она – с подушки голову не могла поднять". Динамика положительная наблюдалась, но головокружение и слабость превратили Инну Сергеевну в человека неполноценного.

Соседка Соня открыла дверь своим ключом:

- Ай, молодец! А я тороплюсь вывести тебя на улицу, погода изумительная. Я уже и с Геннадием Михайловичем договорилась – Соня ловко застегнула сапожки, с которыми Инна Сергеевна "воевала" уже полчаса.

- О чем ты договорилась с Геннадием Михайловичем?

- Как о чем? Он будет гулять с тобой каждый день, Инночка! Такой он симпатичный. Ты же знаешь, у него дочка уехала в Израиль? – добавила Соня, как будто Инна Сергеевна знала, кто такой Геннадий Михайлович.

На улице двор превратился в зимнюю сказку. Инна вдохнула морозный воздух и сказала себе:

- Будешь жить!

Эти слова она произносила много раз, когда её пациенты возвращались к жизни, после тяжелейших состояний.

- А Вы знаете, Инна Сергеевна, в Израиле нет отчества и все люди обращаются к друг другу на ты – было странно держать под руку совершенно чужого человека, но ещё более странно было то, что кто – то помогает Инне Сергеевне, гуляет с ней.

- Спасибо Вам… тебе! – прошептала Инна Сергеевна, восторженно оглядывая двор, похожий на зимнюю декорацию.

- За что спасибо, Инночка? – удивился Геннадий Михайлович.

Инна подумала и сказала:

- За то, что ты не наркоман и не пьяница….

Геннадий Михайлович удивился, но Инна объяснила ему:

- Даже самые сильные люди, иногда нуждаются в помощи. Алкоголик или наркоман думает только о себе. Он как бы говорит: "На меня не рассчитывайте!"

                                             *****

Только дела пошли на поправку, только силы начали возвращаться к Инне Сергеевне, заболела Иришка. Вернее, она не заболела, а погрустнела, сникла, пригорюнилась. Уже пройдены такие трудные годы учебы, получен диплом переводчицы. Дела дочери пошли настолько в гору, что она открыла свой салон по пошиву элегантной одежды. Сбылись мечты Инны Сергеевны – отец Иришки появился в жизни её девочки и профессионально помогал ей. Он встретился не со своей дочерью, а с молодой и интересной девушкой, которая взяла на прицеп его ателье. Ира объединила уникальных портных из разных стран, собрала молодежь талантливую и профессионально смелую. Дело её расцветало, принося удовлетворение и доход всем участникам.

И вдруг, бледность, не свойственная Иришке, темные круги под глазами….

"Этого ещё не хватало!" – думала встревоженно Инна Сергеевна, но терпеливо ждала, когда Ира к ней обратиться за советом или за помощью.

Через пару дней они сели за вечерний чай, и Иришка спросила, как бы между прочим:

- Мам, а почему ты замуж больше не вышла? Тебе что не встретился достойный мужчина?

- Даже не знаю, моя девочка – растерялась Инна Сергеевна – Наверное, я не сексуальная…

- Ты очень красивая, мама! – Ира опустила голову на стол и расплакалась.

- Иришенька, девочка моя! Что случилось? Я вижу, что ты сама не своя – глаза Инны Сергеевны наполнились слезами, и она ощутила, как они с дочерью одиноки. Жалость пронзила сердце, ноги не держали, и страшно было наблюдать дочь в беспомощности.

Инна Сергеевна поглаживала Иришу по спине, понимая, что случилось что – то очень серьёзное.

- У меня будет ребенок – сказала Ира. Её модный блузон темно синего цвета вдруг превратился в спецовочный халат, а сама Ириша выглядела обыкновенной несчастной женщиной.

Казалось, что беда зашла в дом Инны Сергеевны и расположилась по-хозяйски. Однако растерянность Инны Сергеевны исчезла, как пелена с глаз. Она медленно отошла от дочери и встала в проеме двери на кухню:

- Беременность – это не болезнь.

- Он меня бросил! – Ира пришла за матерью в комнату, как в детстве, улеглась калачиком на диван. Через большую паузу она добавила, что он из Франции, приезжал по работе, взял здесь автомобиль на прокат, путешествовал вместе с Ирой, а потом автомобиль сдал и уехал…

Инна Сергеевна поняла, что Ира чувствовала себя этим автомобилем, которым попользовались, а потом оставили и поблагодарили за доставленное удовольствие.

- Ты должна понять сейчас две очень важные вещи – произнесла Инна Сергеевна в почти темной комнате. Каждое её слово было значимо и оставалась не только в памяти, но и в сердце – Отношения мужчины и женщины очень упростили. Я не большой знаток, ты знаешь…. Но это очень сложное сплетение тонких чувств. Нельзя требовать и ожидать, что порыв любовный всегда закончится счастьем.

- Но порыв любовный заканчивается беременностью! – Ира была раздражена

Инне Сергеевне показалось, что дочь хочет властвовать над ситуацией, но случилось то, что было не в её власти.

- Когда накатывает морская волна, вряд ли можно остаться сухим, если ты зашел уже в море….

- Мама! Мне не до твоих поэтических философий. Ты знаешь прекрасно, как я связана договорами. Это не твоя работа, где тебя могут заменить.

- Это правда! - согласилась Инна Сергеевна - И на работе меня заменили, и няни заменили тебе мать, а твой отец нашел себе других жен, вместо меня….

- Обиделась… – укоризненно сказала Ира – Мне не нужен этот ребенок!!! – горько прошептала она. Растрепанная, со всклоченными волосами, с красными глазами, Ира была похожа на драную кошку.

- Этот ребенок нужен мне – произнесла Инна Сергеевна голосом, который она уже не надеялась себе вернуть – Роди его мне!

- Но ты же старая, мама!

- Годы идут, а ты не умнеешь, Ира… А пора бы!

                                                   *****

Геннадий Михайлович получил приглашение от своих детей погостить в Израиле.

- Конечно, какие могут быть сомнения? – ободряла его Инна Сергеевна, хотя у самой положение дел было не самым лучшим. Она не нервничала и не переживала, чем очень раздражала Иришку.

- Вы знаете, Геннадий Михайлович, мне кажется люди перестали адекватно реагировать на события. Мы переживаем там, где надо радоваться.

- Вы думаете есть чему радоваться? – Геннадий Михайлович был военным человеком и рано вышел на пенсию. Здоровьем он похвалиться не мог, но справлялся с повседневностью, да ещё и Инну Сергеевну взял "на буксир".

- Вам предстоит возможность повидаться с родными, посмотреть другую страну, на солнышке погреться, а Вы такой озабоченный….

- Зачем она поехала в этот Израиль? – сказал Геннадий Михайлович, имея ввиду дочь -  Я бы ей и квартиру свою отдал – каждый раз Геннадий      Михайлович говорил одно и тоже. Понять его можно было: в пожилом возрасте одиночество – это не лучший вариант жизни -  Боюсь не осилю… Перелет, да смена климата.

Инна Сергеевна пока не решалась гулять одна, поэтому сосед очень даже её поддерживал всю эту зиму в прямом и переносном смысле. Каждое утро он заходил за ней, и они минут сорок гуляли по заснеженным тропинкам, заодно и обсуждали актуальные события. Инна Сергеевна привыкла, что Геннадий Михайлович и вечером заходит на чай, жалуется на футбольную команду, которая постоянно его разочаровывает, но он всё равно за неё болеет.

Соседи не сплетничали – все хотели, чтобы Инна Сергеевна поправилась, и вышла на работу. Только дочка считала её старой, а на самом деле, Инна Сергеевна была в самом расцвете лет, но не сил.

Она не хотела думать о будущем. Самое главное, что наблюдалась довольно положительная динамика её состояния – онемение рук, ног, языка постепенно прошло, осталась временами нестабильность в артериальном давлении и обострилась зависимость от погоды. На себе Инна Сергеевна ощутила, что сердце – это очень чувствительный мотор, который надо постоянно держать в тонусе, а иначе оно замедляет свой ход или просто начинает "беситься с жиру", как говорят.

                                                  *****

Ириша хлопала дверями, роняла посуду, швыряла стулья, огрызалась и нервничала так, что находиться с ней рядом было невозможно.

Инна Сергеевна позвонила бывшему мужу и назначила ему встречу в кафе напротив её дома. Она не могла пригласить его в квартиру -  если не их дочь, то соседи точно помешают обсудить создавшуюся ситуацию.

Им подали чай с пирожными, и нарядный сервиз помог создать семейную обстановку. Инна Сергеевна сама не знала, зачем пригласила Леню на встречу - даже когда она была беременна, то не очень то на него рассчитывала.

- От кого? Как это произошло? – Леня поперхнулся горячим чаем и салфеткой чистил свой модный пиджак – Француз? Какой ещё француз? – Инне Сергеевне стало жалко бывшего мужа, а заодно и того француза. Она никогда не могла понять мужчин.

- Произошло это, как у всех. И ничего страшного в этом нет – она говорила то, что думала.

- Как это ничего страшного нет? А ну да! Тебе же самое главное, чтобы Ира не была наркоманкой – сказал Леня, и Инна Сергеевна пожалела, что пригласила его на эту встречу.

- Леня! Ей плохо со мной. Ей вообще плохо. Это очень опасно, когда человеку плохо, в то время, когда ему должно быть хорошо.

Бывший муж Инны Сергеевны был совсем не философом. Иносказательные вещи ему было не осилить. Поэтому Инна Сергеевна сказала прямо, ясно и понятно:

- Пожалуйста, Леня, предложи ей пожить у тебя…

- У меня? – Леня вскочил с места и сорвал с себя салфетку, которая должна была защитить его костюм от всего на свете. Он боялся запачкаться.

- Садись и успокойся – Инна Сергеевна старалась его не оскорблять, потому что дала себе слово быть терпеливой с ним – Она не согласится, Леня. Ты не бойся! Ты только предложи…

- Зачем? Если она не согласится… - он выглядел совсем растерянным.

- Затем, чтобы у неё в голове был выбор. Понимаешь?

- Какой выбор?

- Леня, человеку легче, когда у него есть запасной вариант.

- А если она согласится? У меня же жена, дети…

 - А Ира не твоя дочь?

Леня молчал, и Инна Сергеевна пожалела, что отказалась когда-то от алиментов. Ей правда их никто и не предлагал, но она могла подать в суд…

Отец Ириши, как будто услышал её мысли, и охрипшим голосом промямлил:

- Ладно, Инна, ты самое главное не нервничай. Тебе нельзя! – он испугался, что с Инной может что-то случиться, типа инсульта, и вот тогда все проблемы его старшей дочери обрушаться на него.

В темноте Инна Сергеевна дошла до своего подъезда, открыла входную дверь на тугой пружине, и квартира встретила её грустью. Дочери дома не было.

- Идиотка! – поставила себе диагноз Инна Сергеевна, потому что ясно было, что её бывший муж может только испортить и так непростое положение в их семье.

                                          ****

- Нет, ты представляешь? Он предложил мне у него пожить!!! – орала Ирка, и теперь у неё были действительно объективные причины кидать стулья и ронять посуду – Он сказал, что я плохо выгляжу, и он покажет меня хорошим врачам!

- А что тебя так возмутило? Он твой отец – Инна Сергеевна хотела порадоваться, что Леня её не выдал, но, как говорится: рано было радоваться.

- Мама! Он предложил мне сделать аборт!!!

- Кто предложил? – Инна Сергеевна упала на стул. В голове запульсировало, зашумело, в уши как будто налили кипяток.

Очнулась она от морозного воздуха, который ворвался из открытого окна. Иришка брызгала на лицо водой, и сама была бледна, как стена.

- Спасибо тебе, Ирочка…. – прошептала Инна Сергеевна, но Ира уже вызывала по телефону соседку Соню, потому что только Соня знала, где находятся лекарства.

Иришка сидела около матери, гладила её руку, а Инна Сергеевна вспомнила времена, когда они были дружны.

Она рассказал Ире, как пригласила вчера её отца на встречу, как просила помощи и как опять он повернулся к ней спиной.

-  Я сегодня была в поликлинике. Ещё не точно, но сказали, что будет мальчик – Инне Сергеевне показалось, что в голосе дочери появились теплые интонации.

- Француз? – почему-то спросила Инна Сергеевна

- Национальность пока не определили – засмеялась Ира.

                                     ****

Леня кричал в трубку, как будто его резали:

- Она не выходит на работу! Всё летит в чертовой матери! Это же бизнес!

- Не ругайся, Леня. Ира тебе ничего не должна, а ты ей должен очень много.

Леня сразу остыл и прошипел:

- Это крах!  Она разрушает всё, что мы создали!

- Всегда надо старое разрушить, чтобы построить новое – мудрость не оставила Инну Сергеевну, этот маленький француз в животе дочери явно давал ей уверенность в себе.

Иришка решила делать ремонт и поменять кое что из мебели. Она забрала свою часть денег из дела, которое они с отцом открыли и уже развили.

 - Да и какой он отец? Если уж честно – успокаивала она маму – Работать с ним я больше не буду.

Инна не спрашивала о профессиональных планах Ириши, но она сама успокоила мать:

- Работа переводчицы меня всегда ждет.

                                     *****

- Пока у вас ремонт, девчонки, поживите у меня. Я всё равно уже билеты купил в Израиль – сказал Геннадий Михайлович.

- Цветы я Ваши буду поливать. Вы не волнуйтесь! – Инна Сергеевна уже привыкла, что они ужинают вместе - испекла пирог с мясом, и в чашках подала бульон.

Токсикоз немного отпустил Иришку, и она уплетала мамину стряпню, однако не забыла брякнуть свой вопрос:

- Что покидаете нашу Родину, Геннадий Михайлович? А ещё офицер советской армии.

Геннадий Михайлович был военным оркестровым дирижером, но уже на пенсии. Профессия довольно редкая: с одной стороны, двадцать пять лет в армии, а с другой – музыкант, причем с высшим образованием.

Инна Сергеевна хотела рассердиться на дочь, но Геннадий Михайлович не обиделся:

- Ох, Ириша, я бы никуда не ехал. Но внуков хочется повидать, семья у меня там.

- Да в гости он едет, не насовсем – вступилась Инна Сергеевна - Сама то уж помолчи!

- А что я? – удивилась Ирка

- Как что? Это у тебя или у меня друзья живут во Франции – Инна Сергеевна испугалась своей дерзости, но Геннадий Михайлович вдруг размечтался, как откроют границы, и как будет мир во всем мире, люди будут путешествовать свободно и запросто.

У Иры действительно были друзья во многих странах: кто – то из школьных подруг жил уже в Америке, кто – то писал ей из Германии, отец её будущего ребенка был парижанином.

- А ты что от ребенка будешь скрывать, кто его отец? – спросила Инна Сергеевна вечером, когда они остались одни.

- Мама, давай сначала родим? – Иришка уже не нервничала и не психовала от каждого слова матери

- Ну давай сначала родим – согласилась Инна Сергеевна.

                                            *****

Перед отъездом Геннадий Михайлович вручил Инне ключи от его квартиры и от дачи.

- Дача – это громко сказано – объяснил Геннадий Михайлович – но если захотите побыть на свежем воздухе, поесть черной смородины, то буду рад очень. Жалко…. Всё зарастёт, урожай яблок пропадет.

- Не пропадет! – уверенно сказала Иришка – присмотрим мы за Вашей дачей. У Иры были друзья, и провести время за городом все будут счастливы.

- Продать бы её надо… да не умею я бизнесом заниматься – Геннадий Михайлович овдовел три года назад, и без жены чувствовал себя совсем одиноким.

Сначала зимы он познакомился с Инной Сергеевной и с Иришкой - жизнь наполнилась проблемами других людей, а своя боль приутихла.

На работу Инна Сергеевна ещё не вышла, но постепенно возвращалась к обычной своей жизни.

Она уже убирала квартиру, готовила еду, ходила за продуктами. Не торопилась, не суетилась - следила за координацией. Ближе к весне, когда уже почти весь снег растаял, они с Иришкой поехали на дачу Геннадия Михайловича.

День был настолько яркий, что приходилось прятать глаза от солнца.

Симпатичный домик принял гостей скромно и доброжелательно. В каждом углу лежали салфеточки, накидки, скатерки, вышитые рукодельницей, которая здесь когда- то жила. Стало понятно, почему Геннадию Михайловичу больно было сюда приезжать. За домом, перед окнами, сами по себе росли фруктовые деревья, а остальное всё лежало грязным жмыхом и выглядело заброшенным.

Ира села в кресло качалку и почти сразу задремала. Инна Сергеевна с вечера дома испекла пирожков, приготовила салат и выгружала из сумки теплую одежду. Во двор зашла симпатичная старушка. На ней был модный берет, и деревенской она совсем не выглядела.

Инна Сергеевна объяснила ей кто они, откуда и почему приехали на эту дачу.

Старушка оказалась соседкой Геннадия Михайловича по даче. Поблагодарила за приглашение на вечерний чай, и довольно понятно рассказала, какие работы делаются весной в саду – что убрать, что выбросить, что подрезать, что приготовить к летнему сезону.

- Мам, я не хочу отсюда уезжать – сказала Иришка – давай останемся здесь на пару дней.

Они нашли постельное белье, полотенца и тишина новой жизни без компьютера и телевизора окутала их спокойствием. Помучились, пока разожгли печку, сварили гречневую кашу и закутавшись в пледы, привыкали к новому повороту событий в их жизни.

Инна Сергеевна считала себя обеспеченной женщиной. Ира в детстве ни в чем не нуждалась, а уж в последние годы и говорить нечего – в том ателье, которое они с отцом открыли, доходы позволяли планировать вполне достойное будущее.

Но вот все планы остановились. Ничего не рухнуло, но всё остановилось, как поезд, который встал на капитальный ремонт.

- Какой порядок в этом доме! – сказала Иришка, в темноте её голос звучал как – то по – особенному.

В городской жизни люди не разговаривают, а кричат, потому что надо перекричать шум транспорта, стук, скрежет трамваев, дома постоянно включен телевизор. Здесь, вдали от суеты и напряженной повседневности, голос дочери наполнился ласковыми интонациями, добротой и спокойствием.

- Ты обратила внимание на чистоту и уют здесь? – повторила Иришка свой вопрос – Как люди этого добиваются?

- Здесь жила очень хорошая женщина – сказала Инна Сергеевна, имея ввиду покойную жену Геннадия Михайловича.

- Есть много хороших людей, но дома у них постоянный беспорядок – Ириша входила в возраст, когда молодые женщины задумываются о своём доме.

- Пенсия или депрессия – это два варианта навести дома порядок – пошутила Инна Сергеевна, зная, что Иру не устроит этот ответ.

- Только пенсия или депрессия?

- Есть ещё один способ, но не каждый его может осилить.

- Какой способ? – даже в темноте у Иришки загорелись глаза.

- Всё возвращать на место. Готовишь еду? Тут же всю посуду мыть, ополаскивать и возвращать на место.

- А одежду, а пыль, а раковины, а унитазы? – зачем – то Иришке понадобилось узнать ответы на эти вопросы, связанные с хозяйством.

- То же самое: оделась на работу, домашнюю одежду убрать в шифоньер – никаких стульев с набросанными вещами. Уборку квартиры делать строго по расписанию!

- Как это "строго по расписанию"? -  Ириша села на кровати и Инна Сергеевна подумала, что давно они так не общались: атмосфера этого дома располагала к беседам.

- Мы же готовим еду по расписанию? Так и уборка – наметить себе дни и часы, и не отступать от намеченного плана. А почему ты спрашиваешь?

- Мне кажется счастье не может быть в грязном и запущенном доме – Ира думала о счастье.

- Не знаю, как себя чувствуют люди в запущенных домах, наверное, скверно. Но мне приходилось, доченька, видеть абсолютно чистые и аккуратные дома, где люди были несчастны.

- Рабы быта?

- Да, Ирочка! Это люди, ограниченные настолько, что дальше тряпки и швабры ничего не видят.

- Не превращать домашнюю работу в культ? – уточнила Ира

- Домашняя работа – это движение, которое держит нас в форме. Кроме того, это дает эстетическое удовлетворение, уверенность в себе. – Инна Сергеевна рассказывала, как она купила шторы в Латвии, и как они преобразили квартиру…

Ира уже спала. В этом чужом дачном домике, она почувствовала, что жизнь, ни смотря ни на что, прекрасна.

                                           *****

Геннадий Михайлович ответил на письмо, в котором Инна Сергеевна благодарила его за щедрость – действительно, дача помогла Ирише скрыться на время от любопытных глаз, а Инна Сергеевна вдруг поняла: работа на свежем воздухе – это именно то, что ей нужно.  Соседка, тетя Валя, оказалась совсем даже не старушкой. Она бодренько, чуть прихрамывая, с раннего утра занималась своим садом и огородом, и под её руководством Инна Сергеевна начала убирать заброшенную территорию около дачного домика Геннадия Михайловича - покрасила забор, подправила кирпичики на дорожках и принялась за многолетние кусты.

Работа в саду оказалась совсем не простой и не легкой, поэтому Инна Сергеевна не торопилась и всё ждала, что приедет Геннадий Михайлович, чтобы передать ему его хозяйство в хорошем виде.

Но все сроки уже закончились, лето пригревало солнышком, Ира уже готовилась к родам, а Геннадий Михайлович всё не возвращался.

 Как – то вечером он позвонил и рассказал, что должен помочь семье его дочери купить квартиру:

- Инна Сергеевна, передайте моей соседке по даче, Валентине Петровне, что я решил продать дачу. У неё есть покупатели.

Ириша попросила трубку и вдруг заявила:

- Геннадий Михайлович, говорите цену – я куплю у Вас эту дачу.

Телефон находился в прихожей на тумбе с зеркалом. Инна Сергеевна видела в отражении довольное лицо своей дочери.

Когда телефонный разговор был закончен, Инна Сергеевна всё – таки поинтересовалась:

- Ира, доченька! Ты сошла с ума? Откуда у тебя такие деньги?

- Мама, деньги я найду и завтра же ему вышлю. Дачу необходимо привести в порядок, а потом уже продавать, если Геннадий Михайлович захочет.

- А разве дача не в порядке? – удивилась Инна Сергеевна

- Дача должна иметь товарный вид!

Откуда в Иришке была эта практичность, Инна Сергеевна не могла понять. Это уже было дитя нового времени.

Живот совершенно Ирише не мешал, поэтому она заказывала стройматериалы, руководила ремонтом дачи. Видно было, эти грандиозные проекты поддерживают её и отвлекают от прошлого, от непонятных вопросов, на которые она не может найти ответы, как бы не старалась.

Так сложилась жизнь Иры, что она не думала о себе, как о невесте, поэтому и перешагнула через стадию жизни, в которой есть ухаживания, объяснения в любви, свадьба. Всё это не произошло и не случилось. А ребенок в животе был и уже толкается во всю.

                                              ****

После того, как Геннадий Михайлович отдал дочери деньги, полученные от Иры за дачу, он почти сразу вернулся домой.

Чувствуя, что Инна Сергеевна осуждает его дочь, за то, что она использовала отца, он объяснил ей:

- Там совсем другая жизнь: люди вынуждены покупать жильё и в хорошем районе.

- Сразу в хорошем и престижном районе? – удивилась Инна Сергеевна, хотя тут же извинилась за бестактность.

- Население в Израиле настолько разноцветно, если можно так сказать, что люди живут по общности каких-то признаков. Выходцы из Германии построили себе город у моря. Те, кто приехали из Марокко – это вообще восточный народ, с которым совсем не просто ужиться… Есть религиозные районы – это другая жизнь, по другим законам.

Дачу свою Геннадий Михайлович не узнал. Домик сверкал новой обивкой, в нем можно было жить до заморозков.

- Ну Ириша, давай оформлять документы. Теперь я к тебе буду приезжать в гости на дачу, если пригласишь – Геннадий Михайлович обнял Иру за плечи, и она поняла, что у неё есть близкий человек, на которого можно опереться.

                           ****

Француз родился первого сентября. До родов никто даже и не думал покупать детскую одежду, ванночку, кроватку, коляску – это плохая примета, и все её знают. А после того, как Ира родила, Инна и Геннадий Михайлович обставили детскую и превратили её в самую настоящую сказку.

Инна Сергеевна вышла на работу только на полставки пока и чувствовала, что начинается новый виток в жизни.

Леня пришел навестить дочь в роддоме не один. Рядом с ним был мужчина, который не понимал ни одного слова на русском языке.

- Есть тут у нас одна роженица, которая знает французский, лопочет своему сыночку французские слова – сказала медсестра и провела экстравагантного молодого человека в палату. Ира отдыхала после родов.

Иностранец подошёл к кроватке, где спал после кормления малыш.

Ириша подумала, что у неё начались галлюцинации и закрыла глаза.

Когда она проснулась, но на тонком её пальчике сверкало необыкновенной красоты колечко.

- Инна Сергеевна, выходите за меня замуж! – сказал Геннадий Михайлович.

Они стояли у окна в роддоме и ещё не знали, что будут играть две свадьбы.