За день до выезда на фронт, старшего врача Барышникова перевели в коломенский гарнизонный госпиталь. Назначили на эту должность Королёва. Но и он нигде не показывался – ни с теми, кто следовал своим ходом, ни с теми, кто продвигался по железной дороге. Сразу было видно, что этот Королёв тип подозрительный.
Как я уже говорил, Лида Ефремова, наш полковой врач, на пятом месяце беременности была отправлена в Горьковскую область, хотя рвалась на фронт.
Вася Киншин силой отправил её к родственникам. Жутко было смотреть на их расставание: « Я его потеряю! Он без меня пропадёт…» - Лида сердцем чувствовала гибель мужа. Это была единственная в нашем полку супружеская пара – Киншин и Ефимова. Чистая, добрая, всем на радость супружеская пара! Сколько миллионов подобных пар разбила война? Разлучила навеки.
В последние дни перед отъездом из Коломны, я подружился с Иваном Рыжиковым. С этим парнем можно было говорить на любую тему.
Из расположения полка выходить мы права не имели. Отдельные лихие головы рисковали на ночь убегать к знакомым в посёлок в километрах десяти от нас. Но, во-первых самовольная отлучка на срок более двух часов, это уже было дезертирство; а во – вторых какой интерес бегать к незнакомым людям, преодолевая расстояние и не близкое? В - третьих, каждую ночь нас строили по тревоге. Если нет какого – то взводного, могут и не заметить, а фельдшер – один на весь дивизион, начштаба - тем более. Поэтому мы с Рыжиковым после вечерней проверки до глубокой ночи беседовали.
Иван Рыжиков был из Ленинградского кораблестроительного института. Я в Ленинграде не был, но многое знал из рассказов брата, из книг. Меня всегда интересовала мемуарная литература.
Рыжиков знал дом, где родился и жил Пушкин. Бывал в здании, где находилась квартира Некрасова. Его рассказы о Царском селе, об Эрмитаже, о мостах через Неву, о парках, скверах, дворцах и памятниках, я слушал с огромным вниманием. Речь Рыжикова была чисто ленинградская – культура с присущей доброжелательностью.
По его рассказам я узнал, что оставшись в двухлетнем возрасте круглой сиротой (отец его погиб на гражданской войне, а мать умерла о голода) он попал в приют.
Там он вырос, потом – ФЗО, рабфак и ленинградская «корабелка». Имея высокий разряд по боксу, Иван даже начал зарабатывать в кинотеатрах перед сеансом.
Мне подобные встречи боксёров помнились летом 1940 года в Москве в кинотеатре «Художественный» на Арбате. И мне приходилось в студенчестве по ночам выгружать вагоны и баржи с фруктами и овощами.
У каждого человека возникает необходимость исповедаться. Надо только, чтобы повезло встретиться с соответствующим собеседником. Такими оказались мы с Иваном. Получилось так, что он заполнил тот вакуум, который образовался в моей душе, после расставания с братом.
Я получал письма от мамы, от сестры, от Сони – всё было по-человечески, нормально по военному времени. Иван переписывался только с Еленой Морозовой. Причём эта переписка для него была напряженной и тяжелой. В письмах, насколько я понимал, шла борьба, соперничество во взглядах и мировоззрениях. Не знаю, какие письма писал Иван, но от Елены он получал тяжёлые послания, настроение его становилось мрачным и грустным.
Я, как мог, успокаивал Рыжикова. Опыта у меня не было совсем, но я старался отвлечь его разговорами на посторонние темы.
Перед отправкой на фронт, у нас произошло два события: выступление ансамбля Александрова и совещание всех офицеров бригады.
Мы нашли в лесу такую полянку с впадиной, как амфитеатр. И «На солнечной поляночке» я живьём услышал и увидел самого Александрова и его хор. Менее, чем через год, под Ленинградом, я снова попаду на концерт этого ансамбля. Но об этом речь впереди. А пока масса народу в лесном «зрительном зале», и настроение у всех такое, что забыли, где мы и почему…
Буквально накануне выезда из Щуровского леса, в последний раз в условиях глубокого тыла, нас собрал полковник Фефёлов – командир 71 – ой артбригады.
Подводились итоги выучки учебных стрельб боевыми снарядами, дисциплины, штабной подготовки, внешнего вида солдат и офицеров, санитарного состояния.
Разговор шёл резкий, жёсткий и требовательный. Наш полк не ругали, и это даже лучше, чем когда хвалят. Как теперь говорят, коллектив у нас подобрался хороший.
Комментариев нет:
Отправить комментарий