За ночь всё выяснилось и определилось. Стал известен батальон, который наш дивизион должен был поддержать огнём при штурме высоты 233. Высота противником яро удерживалась, и представляла собой сплошной ДОТ….
К утру всё, казалось, готово к наступлению. Командира дивизиона Лазарева вызвали на командный пункт батальона. Он приказал мне сопровождать его.
- Ну, что, доктор, страшно на передовой?! А ты вот попробуй идти не по траншее, а по брустверу! Давай, давай, вылазь! Не трусь!
И я вылез из траншеи…. Лазарев внизу, а я наверху. Через минуту – другую, противник открыл по мне автоматный, и даже пулемётный огонь. Кто – то из пехотинцев мигом схватил меня за ноги и втащил в траншею.
Это, устроенное мне Лазаревым испытание, едва не закончилось для меня трагически. У него это считалось боевым крещением.
В блиндаже командира было столько народу, что Лазарев едва втиснулся туда.
Мне, среди собравшихся, и делать было нечего. В ближайшей нише, я с пожилым пехотинцем закурил, и просидел там, пока не вышел из блиндажа Лазарев.
Передав через меня распоряжение Рыжикову и Дыдзюлю о подаче ему линии связи, Лазарев остался на КП, я же пошёл в дивизион.
Через пару часов началось артиллерийское наступление – всё ревело, гудело, грохотало, рвалось, трещало и, несмотря на всё перечисленное, вызывало восторг.
Больше всех орал Ерёмин:
- Ты гляди, что творится! Это же светопреставление! Получайте, гады, гостинчики!
Всю ночь Алексей с бригадой шоферов не спали – перевозили из тыла снаряды.
В отличие от остальных автомехаников, Ерёмин сам ездил за снарядами, не брал с собой солдат для погрузки. Шофера сами грузили ящики. Ерёмин успевал сделать два – три рейса, в то время, как соседи едва справлялись с одной поездкой.
Наши водители заканчивали перевозку снарядов раньше других, и имели возможность отдохнуть, повозиться с машинами.
За несколько минут до завершения артиллерийского наступления, в небе появились наши самолёты. Как только артиллерия передвинула свой огонь на тылы врага, вперёд двинулись танки. Всё шло по плану, но высота 233 не была взята…
Как неприступный бронированный бастион, стояла эта 233 высота на нашем пути.
Через три часа всё началось заново: заревели орудия, за ними загремели танки, загудели самолёты… и опять безуспешно. В этой атаке погиб командир дивизиона Лазарев. С криком «Ура!» он вместе с пехотинцами бросился вперёд, и шальная пули попала Лазареву прямо в рот. Смерть наступила мгновенно. Весь дивизион
хоронил командира.
На место Лазарева назначили капитана Каркана.
К концу дня высоту 233 было поручено взять особому штурмовому батальону. Выстроились герои – богатыри в бронированных панцирях на груди, здоровенные бородачи, как браться Черноморы.
Молодой командир батальона поставил задачу, солдатики опрокинули по пол кружки спирта, закусили и рванули вперёд. Через 40 минут высота была наша.
Я с Дыдзюлем пробрались на высоту, обошли все блиндажи, наблюдали за допросом пленных. В первой линии обороны высоты оказались власовцы. Один из них встретил своего отца – бородача, который участвовал в штурме. Сын с отцом обнялись, расцеловались…. а потом батя сообразил, что сынок – то в фашистской форме и пристрелил его.
Эта сцена произошла на наших глазах. Мне нелегко вспоминать этот эпизод. А какого было отцу?
Фашисты начали отступать. Спустились сумерки, и вдали были видны огромные костры – враг отступал, сжигая деревни. Горели избы, сено, надворные постройки. Горела земля…. Тысячи ни в чём неповинных людей остались без крова, продуктов и возможности их получить в ближайшее время.
Всю ночь мы мчались в своих машинах на запад, стремясь настигнуть противника.
Так завершился мой первый день на передовой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий