На 8 – ое августа 1943 года на западном фронте командование назначило генеральное наступление.
От Ставки Верховного главного командования действия всех родов войск координировал маршал артиллерии Воронов.
Мы – артиллеристы гордились таким представительством от Ставки, наш человек – Артиллерист!
Рыжиков дни и ночи чертил, считал, как студент перед сессией. Мы точно не знали даты наступления. За день до боя, мы с Рыжиковым пробрались на наблюдательный пункт второй батареи, которой командовал Василий Горшков.
Рыжиков сам начал производить пристрелку целей. До прибытия в наш дивизион, Иван служил в артполку большой мощности – 203 мм. Там, как говорил сам Рыжиков, офицерский состав можно было сравнить только с аристократами – пушкари высшего класса.
Рыжиков и сам не знал ещё, как у него получится стрельба из наших 76 мм орудий.
Он спокойно обосновался у перекопа, взял бинокль и стал находить на местности цели, которые у него были обозначены на карте и на планшете. Внёс какие – то поправки в свои предварительные расчёты. Потом его ординарец Кулаков подал ему чистую граненую стеклянную стопку спирта и кусочек сала с хлебом. Он выпил, понюхал хлеб и скомандовал:
- Батарея, приготовиться!
Далее последовала команда первому орудию, раздался выстрел, но до того как мы услышали его звучание, снаряд разорвался рядом с целью.
Вторым снарядом цель была поражена. Так Рыжиков пристрелял все цели.
Подойдя к командиру батареи, пожал ему руку, так, как солист пианист жмёт руку первой скрипке в оркестре.
Вася Горшков расцеловал Рыжикова. Подобного класса стрельбы никто из присутствующих ранее не видел.
- Это же не стрельба, а гипноз какой – то! – восторженно произнёс присутствующий здесь капитан Василий Киншин.
Подобные учения Рыжиков провёл во всех батареях. Дивизион был готов к наступлению.
- Теперь, доктор, нам осталось ввести поправки на атмосферное давление, направление и скорость ветра, на температуру и влажность воздуха.
Вот так нас учил воевать Рыжиков:
- Стрелять - говорил он – надо, как по нотам. Ошибаться нельзя! Слишком дорого обходится нам каждый снаряд: из руды надо делать сталь, обработать, начинить, соединить с гильзой, упаковать, доставить к нам. Имеем ли мы право бить против цели? Кто нас поймёт, если весь труд пропадёт даром? Стрелять надо не в Божий свет, а во врага!
Ему было всего двадцать пять лет.
Командир дивизиона доложил командиру полка, что дивизион пристрелку выполнил. При этом имя Рыжикова не упоминалось.
Чигирь хвалил командира дивизиона:
- Выходит, правильно я сделал, что назначил тебя командиром дивизиона?!
У Рыжикова это вызвало смех. Но правда есть правда, она всегда восторжествует.
Как травка из – под толщи асфальта, несмотря ни на что произрастёт, да ещё с какой силой!
В тот же день, ближе к вечеру в полк прибыло большое начальство, из бригады и дивизии.
Командир дивизии, полковник Иванов, выслушав доклад командира полка полковника Чигиря (он считал, что ему самому уже пора командовать дивизией), решил на месте убедиться, как наш дивизион готов поразить цели. Он пожелал при этом, чтобы командовал стрельбой командир дивизиона.
Тот засуетился, заметушился, но отступать было некуда.
Согласно его командам, первый снаряд попал в тыл нашему наблюдательному пункту.
Второй снаряд угодил в телегу с сеном – конюхи собирались кормить лошадей.
А третий снаряд разорвался в нескольких метрах от наблюдательного пункта, едва не накрыв всех присутствующих.
Мне неизвестно о выводах, сделанных командиром дивизии, но весь дивизион корчился в судорогах от смеха.
Ночью поступила команда – командиром дивизиона назначается Рыжиков.
Меня оставили на командном пункте дивизиона – ожидалось, что больше раненых будет на передовой.
Огневые позиции находились в трёх – четырёх километрах в тылу и надежно укрылись. Связь давала мне возможность в считанные минуты знать о случившемся, быстро принимать меры по оказанию помощи и вывозу раненых в тыл.
Если бы я находился на огневых позициях, было бы хуже – пока донесут раненого до огневых позиций, он потеряет много крови.
Когда я находился в районе КП и НП, они располагались друг от друга недалеко, их разделяли сотни метров. Поэтому удавалось своевременно остановить кровотечение, сделать укол, наложить шины и надёжно отправить в тыл раненых.
Там их встречали, предупреждённые по рации, Тося Гурова и Алёша Ерёмин и отправляли в медсанроту дивизиона. Такой схемой я пользовался до конца войны. За время командования дивизионом Рыжиковым, мы имели минимальное количество раненых.
Наступление 8 –ого августа 1943 года было самым удачным из всех наступлений. Противник был разгромлен, бежал в панике. Отлично действовала наша авиация, впервые самолёты нас надёжно прикрывали.
Но война – это и трагедии. Погиб комбат Вася Горшков. Я с ним разговаривал за полчаса до его гибели. Вася собирался идти к командиру пехотной роты. Попили мы чайку. Вася взял свою гитару и душевно с огромным чувством начал петь. Гитара стонала, аккомпанируя Васиному баритону. Когда за мной прибежал ординарец Горшкова, я ещё находился на НП второй батареи.
За считанные минуты мы добежали до Горшкова, но он был сражён наповал.
На должность комбата – 2 назначили вновь прибывшего старшего лейтенанта Ивана Орлова.
Наше наступление приостановилось из-за дождей. Развезло дороги. Мы заняли полузакрытые огневые позиции.
В эти дни произошло несколько трагических случаев.
Прибывший к нам в дивизион начальник полка перепугался «юнкерсов», бреющих над нами. Второй день фрицы летали над нами и не обращали на нас внимания, у них была совсем иная задача – бомбить и обстреливать передний край. Когда начальник полка побежал, а вслед за ним его помощники, тройка «юнкерсов» отделилась, изменила свой маршрут, и спикировав на нас, сбросила все бомбы огромного веса.
Я был здесь же, меня засыпало землёй. Туго мне пришлось - я чувствовал, что контужен, но надо было быстро обработать всех раненых, похоронить убитых…. У нас погибло четырнадцать, и ранило тридцать человек. Вот что делает паника!
Через день прямым попаданием 210 мм снаряда убило комбата – 3 Ивана Мартыненко.
Мы готовились к очередному наступлению. Командир полка среди ясного солнечного дня повёл наш полк к месту сосредоточения. Вдруг полк был остановлен. На пути оказалась речушка, ждали понтонёров.
Я с командиром взвода Моисеем Малкиным улеглись прямо на картофельное поле в тень от автомобиля и начали партию в шахматы. По пыльной дороге шла группа офицеров и солдат с соседнего дивизиона, среди них Петя Фоменко. Они решили, воспользоваться паузой и, изнемогая от жары, искупаться в этой речушке. Фоменко позвал меня на речку. Но я хорошо устроился в прохладной тени и отказался от приглашения.
Через несколько минут нагрянули «хенкеля» и разбомбили группу капающихся. Все до одного погибли. Вот теперь и напрашивается вопрос: разве можно было днём совершать такой бросок?
Как дорого обошлось глупое решение…. Сколько погибло молодых ребят, и среди них Петя Фоменко.
Комментариев нет:
Отправить комментарий