28.03.2011

Воспоминания моего отца (Глава - 35)

Через пару дней ворвались в Старый Починок, около Смоленска, если не изменяет мне память. Окраина деревни оказалась не разрушенной.

Решили организовать баню. Интенданты выдали нам свежее бельё, и баня получилась отменная! Много воды, мыла и был даже пар. Последние банились мы с Васей Киншиным.

- После такой бани и умереть не грех! – сказал он.
Не спеша вытерлись, одели свежее бельё, новые портянки, испытывая кучу наслаждения. Я на минутку задержался с интендантами, а Вася пошел в штаб полка.

Вышел я из бани, впереди в метрах двадцати – Киншин идёт. Я решил его догнать, и вдруг послышался знакомый скрежет - налетели вражеские самолёты, и посыпались маленькие бомбочки. Одна из них сразила Василия Киншина…

Вот и осталась вдовой Лида Ефремова, так противившаяся расставанию со своим родным Василием.

Противник стал жестоко огрызаться. Он не наступал, но сопротивлялся остервенело.

Осень в тот год стояла золотая – тепло, солнечно. Но прелестями этими любоваться было некогда. Не до любования природой нам было…. На душе царило не спокойствие.

Вначале нам показалось, что так и будем без остановки гнать врага, и к зиме закончим воевать.

Если фашисты могли с мая по октябрь, за полгода, дойти до Москвы, то почему мы не могли с такой же скоростью изгнать его с нашей земли?

Подвыпив, Валерий Дыдзюль заявлял:
- С нашим приходом армия не знает поражений! Мы идём только вперёд!

Очень тяжёлые бои нам пришлось вести в районе Трегубого, где мы поддержали польскую дивизию им.Костюшко. Это был второй Сталинград.

Только на участок нашего полка противник производил по девять сот самолётовылетов ежедневно. Не могу понять, почему вражеские самолёты могли занять такое господство в воздухе? В листовках, которые сбрасывали фашисты, говорилось: уберите поляков! Поговаривали, что осталось совсем недалеко до Днепра, что Ошра рядом. Но продвижения вперёд не получалось.

В конце октября нас перебросили под Витебск, точнее в витебский «мешок», где тяжёлые бои вела 33 –я армия.
Мы пробирались сквозь Фёдоровку – Волосово, Жабыки, и ближайшие районы Витебска.

Под Трегубово меня контузило – руки и ноги покрылись экземой. Я был вынужден лечь в медсанроту. Пробыл там пару недель и пробрался в самый витебский «мешок», на высоту, которую Рыжиков и Маркович называли «Дунькин пуп».

Расположились мы в коллективном блиндаже, вход в него фашистские миномёты пристреляли. Через каждые несколько секунд раздавался взрыв мины. Из блиндажа просматривалась долина – в ней шли бои, атаковала танковая пехота.

Вечером поступало пополнение. К исходу следующего дня увозили гору карабинов и автоматов, чтобы вручить их новым солдатам, поступающим на смену погибшим.

Справа и слева от высоты расположились батареи. Несмотря на обстрел, я ползал по позициям, перевязывал раненых, и к вечеру отправлял их в медсанроту.

Наш «мешок» сужался, чтобы выбраться из него, надо было проскочить узенький перешеек, пристреленный  немецкой артиллерией. Не каждому удавалось проскочить в интервалах между разрывами.

Командиром полка, вместо Чигиря, назначили Евгения Ивановича Прояева. Чудесный оказался человек! Ему было двадцать девять лет. С ним прибыла его жена Александра Григорьевна – старший лейтенант медслужбы.

Постоянно шли перетрубации, перестановки, а мы с Рыжиковым и с Юрой Щукиным оставались на высоте «Дунькин пуп».

Как – то там ранило общевойскового генерал – майора, осколком разворотило затылок. На всей высоте я был единственным медиком. Оказал генералу первую помощь, всё как положено. Не помню его фамилию, но чувствовалось, что человек он незаурядный. Был я рядом с этим генералом до темна, а ранило его утром.

Как только появилась возможность, вывез его и сопровождал до самого госпиталя. Генерал приказал своему адъютанту записать мои реквизиты.

 Летом 1944 года мне вручили орден «Красная звезда», которым меня наградил этот генерал. Все наградные материалы прошли мимо замполита полка, который меня ненавидел. Я даже считал, что эту награду мне вручили ошибочно, но получил письмо от генерала с поздравлениями и сожалением, что награда столь мала, что я заслуживаю большего, но это был максимум генеральской власти.

Комментариев нет: